Поднимаясь на гору, Иову хотелось прикоснуться к тому месту, где думал тот, кто своим словом переустроил мир, кто был Богом в облике человека, кого люди предали и, посчитав его слова великим грехом, распяли.
От ароматного запаха сада постепенно стихала раскалывающая голову боль. Монах остановился и осмотрелся.
«Где-то здесь, – разглядывая редкие деревья, подумал Иов, – где-то возле таких же олив Его схватили. Тут Он молился, тут заснули Петр и сыны Завдеевы, тут Иуда его обнял и, предавая, поцеловал».
Монах заметил старое дерево, которое выделялось толстым узловато-сплетенным и разделенным возле кроны на две толстые ветки стволом, поднялся к нему, протянул руку, погладил теплую шероховатую кору и, обращаясь к дереву, нарушил тишину сада слабым голосом:
– Много времени утекло с тех пор. Говорят, есть в этом саду деревья, что помнят Иисуса. Может, маслинное дерево, это ты? Может быть, молился Он в ту ночь под твоей листвой? Ты видело Бога? Ты его помнишь? Ты слышало Его слова, Его минутную слабость, когда просил, чтоб миновала Его чаша сия? Может, слышало ты, дерево, когда утвердился Он в своей судьбе и произнес: «Не как я хочу, а как ты, Отец!» Скажи, дерево, ты слышало? Молчишь. А кто же тогда слышал? Ведь апостолы спали. Просил Он их не спать, а они спали. Считается ли грехом поддаться сну, когда тебя Сын Бога просит бодрствовать? И в чем грех тех, кто распял Христа, если так было задумано Господом?
Монах присел на небольшой холмик, набрал в руку еще теплую землю, сжал ее в кулаке, а затем резко раскрыл ладонь.
– Святая земля… – произнес он, наблюдая, как серая пыль и песок, просачиваясь между пальцами, осыпаются с его руки. Замолчал. Задумался.
Как и было велено митрополитом, монах Иов прилетел в Израиль на десятый день после благословения на проповедничество. Билет удалось взять только на первый день нового года. Для служения, полагая, что ему поможет опыт, приобретенный на Афоне, он выбрал православный греческий монастырь Святой Анны. Настоятель, епископ Харлампий, прочитав письмо из Киева, отнесся к Иову благосклонно, без лишних вопросов принял его в монашескую обитель и определил для молитв церковь Рождества Богородицы. Там же служили и другие монахи, в основном греки и православные арабы.
Особых правил, отличающихся от службы в монастыре Святого Пантелеймона, в иерусалимском храме не было. Единственное – главной священной реликвией здесь считалась стародавняя Библия Х века, написанная еще древнегреческим письмом, и настоятель требовал, чтобы библейские тексты на службах читались, как в ней, – языком оригинала. Опыт служения на греческом Афоне помог Иову довольно быстро освоить древние тексты.