Но катерники были настроены весьма решительно. Прежде чем оба транспорта проскочили мимо, с катеров грохнули предупредительные выстрелы боевыми снарядами под нос, для убедительности усиленные короткой пулеметной очередью в воздух. Одновременно был передан сигнал: «Остановитесь, или будете потоплены!» Перепуганные пароходы тут же застопорили машины, а катера приблизились к ним. Причем первый катер сразу же подошел к головному транспорту и высадил на него офицера и двух матросов с карабинами, тут же отвалив от борта и наведя свою пушчонку и пулемет на мостик, в то время как второй занял позицию в полукабельтове и держал транспорт на прицеле минного аппарата, 47-миллиметровой пушки и пулемета. При этом матросы имели самый невозмутимый и решительный вид, абсолютно не обращая внимания на отборные матюги, сыпавшиеся с палуб кораблей, и поднятый на головном транспорте, после суетливых поисков, сигнал «имею на борту адмирала».
Лишь после того, как поднявшийся на палубу головного транспорта офицер передал условный сигнал и приказ «подойти к борту ближе», катера осторожно приблизились и остановились метрах в тридцати, подрабатывая машинами и по-прежнему не сводя с надстройки стволы пушек и пулеметов.
В этот момент на крыле ходового мостика показался сначала катерный офицер, а сразу же за ним вышел сам ВИЦЕ-АДМИРАЛ РОЖЕСТВЕНСКИЙ. Его высокую худощавую фигуру все узнали сразу. На лице не было и следа от той болезненности, что запомнилась всем после последнего адмиральского смотра.
Матросы, при столь неожиданном появлении своего командующего, отскочили от пушек как черт от ладана и вытянулись во фрунт. Зиновий Петрович оглядел оба катера, бросил взгляд в сторону нашей якорной стоянки, откуда уже спешили два дежурных миноносца с «Жемчугом» во главе, после чего взял под козырек и сказал через мегафон, чтобы всем слышно было: «Благодарю за службу!»
С катеров грянул нестройный ответ еще не пришедших в себя матросов. После чего, забрав досмотровую партию, катера вернулись к патрулированию, а транспорты, передав по беспроволочному телеграфу и фонарем личный позывной Рожественского, двинулись к рейду.
Пожилой комендор с «Осляби», приписанный к одному из катеров, сказал, блеснув знанием светской жизни:
– Должно, в санаторию ездил! – И кивнул в сторону удаляющихся транспортов. – Вишь как помолодел-то! – И вытер рукавом форменки крупные капли пота со лба.