Обозного старшину ничуть не заботило, что он думает вслух. Совсем даже наоборот – так легче было отлавливать разбегающиеся, словно тараканы в запечье, мысли.
– Он же её того… И ладно! – обозный старшина подкрепился из кружки. – Всё ж лучше Никона.
Тем, кто успел заснуть после вокальных упражнений друзей, спать пришлось не долго. Сначала от грохота проснулись псы по всему Ратному, а за ними подтянулись и хозяева. Ну, не могли соседи не высунуться из-за заборов, чтобы узнать причину безобразия.
Зрелище, надо сказать, было занятным: Бурей со всей мочи колотил своим кулачищем в Алёнины ворота, а на плече его похрапывал давешний лысый забияка. Да так сладко, поганец!
Наконец ворота отворились, и перед зрителями предстала наспех одетая Алёна, сжимающая в руке немалых размеров тесак.
– Бурей, ты что, совсем с глузда съехал?! – Гнев хозяйки аж плыл по воздуху.
– Не серчай, соседка, – Бурей постарался придать своему голосу кроткие интонации. – Я тут, хрр, эта, твоего Кондрата принёс! Ты его, смотри, не пришиби – он у тебя хозяйственный!
– Чего?! – отшатнулась от изумления Алёна.
– Кондрата своего забирай, грю, – Бурей вывалил Сучка прямо в Алёнины объятья. – Утомился он! А ему утром крышу крыть!
Алёна машинально подхватила тело. Сучок причмокнул во сне губами.
– Ты его береги, дружка моего сердечного! Совет вам да любовь! – Бурей смачно поцеловал воротный столб.
Алёна, будучи бабой умной, поняла, что спорить сейчас с Буреем – только давать соседям лишний повод поглумиться. Да и бесполезно, всё равно не переспоришь. А потому выбрала единственно возможный способ прекратить это безобразие: перехватила Сучка под мышку и под общий хохот захлопнула калитку перед носом соседа.
– Откуда ты на мою голову взялся, аспид? – раздалось из-за ворот. – Черти тебя принесли!
– Ну вот, даже спасибо не сказала! – обиженно изрёк Бурей и поплёлся к своим воротам, где уже маячила с факелами насмерть перепуганная дворня.
Утро у Кондратия Епифановича выдалось хмурым. В прямом смысле этого слова. Хмурый утренний свет, едва пробивающийся через волоковое оконце, хмурая Алёна, безжалостно растолкавшая его ни свет ни заря… А уж что творилось в голове, глотке и брюхе! Словом, мрачно, уныло и гадостно. Однако делать нечего, раз назвался груздём – полезай в кузов. Вот Сучок и полез. На крышу. Дранку менять.