– Ы? – горбун решил не утруждать себя членораздельной речью.
– Здравствуй, дядька Серафим, – Алёна с уважением поклонилась. – Ты кабанчика колешь?
– Угу, – кивнула заросшая волосами харя, хоть и не шибко приветливо, но и без злобы. – Чего тут?
– Да Лушка-дура опять блажила, – небрежно отмахнулась богатырша.
– Гыы, безпелюха[1] безмозглая. – Бурей шумно почесался и поинтересовался, вероятно, в качестве изъявления своего особого расположения. – Надо чего, соседка?
– Да нет, дядька Серафим.
– Ну и ладно, – горбун собрался было слезать, но вдруг обернулся и указал пальцем на Сучка. – А ты кто?
– Дед Пихто! – плотницкий старшина не любил подобного обращения. – Плотник я – работу ищу! Могу и тебе что-нибудь поправить, если в цене сойдёмся.
– Дед Пихто? – Бурей причмокнул губами, будто пробуя что-то на вкус. – Ну и чёрт с тобой! – И скрылся за забором.
«Дозволил, жопомордый! А-а-а, ладно – не за тем здесь!»
– А ты что, и вправду плотник? – Алёна смерила Сучка оценивающим взглядом.
– Плотник, – мастер обрадовался такому повороту разговора и приосанился. – А тебе по плотницкой части помощь нужна, красавица? Или ещё по какой?
– Пока по плотницкой – крышу перекрыть. – Во взгляде женщины мелькнул интерес.
«Ага, по морде не приголубила, хоть и поняла всё! Ну, бабонька, хоть ты и богатырша, а поиграть не против! Вот и поиграем!»
– А ещё по какой? – Сучок широко улыбнулся, глядя Алёне прямо в глаза.
«Только не подмигнуть! Её этим не проймешь. И на титьки не пялиться!»
Некоторое время они играли в гляделки, потом женщина отвела взгляд, но не признавая своё поражение в безмолвном поединке, а по-женски переводя его в другую плоскость: вновь оценивающе пробежалась глазами по Сучку с головы до пят и припечатала:
– Ты сначала с плотницкой справься, а там поглядим! Куда вылупился? Иди, крышу смотри!
«От баба! Не-е, с такой скучно не будет!»
– Добро! Сколько за работу положишь, хозяйка? – вот тут уже можно было и подмигнуть, что старшина и сделал.
– Ты сначала эту работу посмотри, а потом о цене сговоримся, – Алёна понимающе усмехнулась и посторонилась, открывая проход.
– Как скажешь, хозяйка! – Сучок шагнул к калитке.
Но не всем такая благодать пришлась по нраву. Более того, нашелся тот, кто сильно возражал против такого оборота дел.
– Ты куда разлетелся, заморыш?! – в хриплом голосе за спиной братской любви не слышалось.