Он сделал глупое лицо.
– Спросили у кого-нибудь…
– Так! Ну, а ты их знаешь?
– В первый раз видел и больше ни разу!
Прудников ничего больше не мог добиться. Тогда вмешался Келчевский.
– Слушай, дурень, – сказал он убедительным тоном, – ведь от твоего запирательства тебе не добро, а только вред будет! Привезем тебя в Петербург, там тебя твои продавцы в глаза уличат да еще наплетут на тебя. И мы им поверим, а тебе нет, потому что ты и сейчас вот врешь и запираешься.
Тасин потупился.
– Иди! Мы вот других допросим, а ты пока что подумай!
И Келчевский велел увести Тасина, а на смену ему привести братьев по очереди.
Первым вошел Иван Дубовицкий, высокий, здоровый парень, красавец.
– Попутал грех. Этих самых Петрова да Иванова я еще знал, когда они в бегах тут околачивались. Первые воры, и, сказать правду, боялся я их. Не пусти ночевать – двор спалят, потому и пускал. Ну а потом они, значит, в Питер ушли, а там мне стали лошадок приводить и задешево. Я и брал. С одной стороны, ваше благородие, дешево, а с другой стороны, боялся я их, – чистосердечно сознался он.
– Знали вы, что это лошади убитых извозчиков?
Он замялся.
– Смекал, ваше благородие, а спросить не спрашивал. Боязно. Раз только сказал им: «Вы, братцы, моих ребят не замайте!» Они засмеялись да и говорят: «А ты пометь их!» Только и было разговора.
Его отослали, а на смену вызвали брата. Василий – полная противоположность Ивану. Слабогрудый, бледный, испитой парень. Он тяжело дышал и глухо кашлял.
– Ничего не знаю, – сказал он. – Брат всем делом владеет, а я больной, на печи лежу.
– Знал ты бродяг Петрова и Иванова?
– Ходили такие. Раньше даже ночевали у нас. Брат очень опасался их.
Мы снова позвали Тасина. Слова Келчевского, видимо, оказали свое влияние.
– Припомнил я их, – сказал он сразу, как вошел. – Один – Петров, а другой – Иванов. Петров тоже не Петров, а беглый какой-то… Познакомился я с ними, когда они в Царском жили, а потом ушли в Питер и оттуда мне вещи привозили. Их там шайка целая. Всех-то я не знаю и никого не знаю, а только главное место, где они собираются, – это будки на шоссе.
– Девять и одиннадцать?
Тасин тотчас закивал головой.
– Вот, вот! У них все гнездо! Там они и живут, почитай, все!
– А кого ты знаешь из них?
– Только двоих и знаю.
Больше от него узнать было невозможно. Мы собрались уезжать. Двух Дубовицких и Тасина при нас же отправили с конвоем в Петербург, а следом за ними поехали и мы. Келчевский потирал руки.