Исполнен музыки и страждущей тоски,
Когда душа пуста и только чувства полны,
Я набережной шёл и слушал плеск реки,
Закатом тронутые волны.
И башни древние, и дальняя гроза,
И камень, в сумраке залёгший у дороги,
И встречных девушек прозрачные глаза,
И резвых муз босые ноги.
Мы знаем, нам дана тоска
Затем, что с нею плоть покорней,
И – тщетно бьются сквозь века
В подземной судороге корни.
Продевши руки сквозь кору,
Презрев своё благополучье,
Мы прорастаем на ветру —
Обугленные ветром сучья.
Мы песни дикие поём,
И прошумим, и прожелтеем,
И только с места не сойдём,
Соискушаемые змеем.
И в тёмный смысл добра и зла
Впиваясь острыми зубами,
Мы видим – влага потекла,
Но задержалась меж губами.
И чёрных яблок естество,
И чёрных листьев трепетанье —
Мы сохраняем для того,
Кто наше чует прорастанье.
Кто не забыл, что тайный сок
Всегда поит слепые корни,
Что им – и горький дух высок,
И низменная плоть покорней.
Шумят деревья и подчас
К земле печально ветви клонят,
Как будто в этот смутный час
Своё спокойствие хоронят.
Вой, ветер! Радуйся и вой!
Пляши в дымящихся просторах —
Природы голос кочевой
На деревенских косогорах.
И чёрных пашнях опьянясь
Весёлым обмороком бега,
Приветствуй солнечную грязь,
Ещё набухшую от снега!
Как бы мечтая – пусть о нём —
Но зеленея сквозь мечтанья,
Висят на воздухе пустом
Берёз плакучих очертанья.
И в праздном отдыхе влачась,
И им сочувствуя, и маю,
Я в этот сумеречный час
Зелёным жалобам внимаю.
Природа чувственна, но, мужествуя, Смерть
К себе склонила лик Тавриды,
Довлеет вечности – и каменная твердь,
И гробовые пирамиды.
Тая свидетельство о сумрачной борьбе,
Залегшей в пропасти глухие,
Здесь камни говорят молчаньем о судьбе,
Испепеляющей стихии.
Здесь солнце гневное не пощадило гор,
И их пустые склоны – наги,
И ветер носится со дна сухих озёр
В стоячий холод мертвой влаги.
И нет косматых пальм – для них был строгим суд,
И их краса давно изъята,
Теперь кустарники корявые растут
В объятьях желтого заката.
А эти крепости и груды кирпичей,
Бред генуэзских капитанов…
Но звёзды падают в соленый мрак ночей
И в жерло вымерших вулканов.
Но киммерийским дням давно утерян счёт,
И вот года покрылись пылью,
И времени песок медлительный течёт
Над героическою былью.
И крепко я люблю – и этот скудный рай
И аскетическую сушу.
О, как воспитывать он может, мертвый край,