Спрятать булку в сумку. Изобразить скучающий вид.
Конечно, ничего им не будет за кражу булки, ну, за уши оттаскают
– велика беда! Но уши тоже жаль. Поэтому, как бы не хотелось
сорваться и броситься прочь, выдавать себя нельзя. Арон и Людо шли
медленно, делая вид, что разглядывают витрины лавок, и только когда
отошли достаточно далеко – расхохотались:
— А я и не знал, что ты так умеешь! – восхищенно заявил Людо. –
Где научился?
— Если тебе денег не дают, то не такому научишься, — смеясь,
ответил Арон.
У мамы Арон деньги воровать опасался, она считала каждый медяк,
и у нее всегда все было аккуратно записано. А вот у слуг –
пожалуйста, тем более, что слуги вечно думали друг на друга, и им в
голову не приходило, что это сын их госпожи таскает монеты. А
кладовая? Там всегда есть, чем поживиться – яблоки, варенье, изюм…
Всего-то и надо – ночью вытащить из маминого стола ключ. Арон
наловчился делать это все тихо, так что его ни разу не
поймали.
Он с гордостью пересказывал Людо свои ночные вылазки, пока они
шли по узкому переулку, с одной стороны которого тянулась высокая
кирпичная стена без окон. Булка приятной тяжестью осела в желудке,
выглянувшее солнце припекало затылок, и жизнь была прекрасна.
— Киньте монетку калеке…
Арон даже подпрыгнул от неожиданности. Поморгал: тонкий голосок
доносился от кучи ветоши, набросанной у стены. Но оказалось, что
это не ветошь, а какой-то бродяга, сидящий там, укрывшийся
лохмотьями с вшитыми яркими лоскутами. В этой странной «одежде» он
был похож на шута.
— Нет ничего, — бросил Людо, и они пошли дальше, но в спину им
ударило:
— Воры! Думаете, не знаю? Думаете, не вижу? Обмануть хотели
Эрме-ворона, а?
Арон остановился. Оглянулся. Бесформенная куча тряпья медленно
принимала очертания: из нее выросли две покрасневшие руки – точно
лапы, появилось бледное, заросшее бородой лицо с носом огромным и
красным, как гриб, рот искривился в усмешке.
— Эй, он дразнит, — Людо дернул Арона за рукав.
— Ничего ты не знаешь, старикан, — буркнул Арон, резко
отталкивая руку друга. От старика остро пахло лисьей норой: кровью,
зверем. В Файоссе, в доме дяди, он часто ходил искать эти норы,
выкуривал оттуда лисиц и вытаскивал лисят.
— Я знаю, что ты сдохнешь в море, — растрескавшиеся губы старика
растянулись в жутковатой улыбке, обнажая желтые, но крепкие зубы.
Глаза у него тоже были желтые, янтарные, птичьи. Борода топорщилась
вперед и шевелилась от вшей.