Серебристый свет выбелил волосы феи почти до полного отсутствия цвета, как бывало всего раз в месяц. Эссианн собиралась использовать собственное могущество в полную силу, чтобы довольно счастливая жизнь не обратилась в череду невыносимых страданий. К счастью, такой сильный колдовской дар, как у Вельды, встречался очень редко. Спасло же ведьму из Льдинок ещё и близкое родство с волшебным народом.
Правда, синеглазая чародейка была не в курсе секрета, что так никому и не открыла женщина. Её ошибочно считали все матерью необыкновенно красивой девушки. В неё однажды и превратилась малышка, во взгляде которой проглядывало вечернее небо. Муж Мадары однажды пропал и вернулся лишь через семь лет, но уже не один, а с малышкой на руках. Мужчина наотрез отказался что-либо рассказывать жене, проронив лишь, что это плата за то, чтобы он смог снова вернуться к людям.
Эссианн никогда не одобряла довольно злых проказ, что порой позволяли себе остальные жители Великого Леса. Слишком уж хорошо фея понимала, что это может принести неоправданно много горя и проблем по обе стороны Болот. Эти земли смертные совсем не просто так именовали Проклятыми.
Заунывно запел в ветвях цветущих точно в разгар весны деревьев тёплый ветер, напоенный ароматами лета и буйства жизни. Чуткие ноздри девушки затрепетали, уловив лёгкий аромат тления. Хозяйка одного из островов, затерянных среди трясин в сердце этого колдовского края, тихонько вздохнула, с сочувствием посматривая на незваного гостя. К сожалению, она мало что могла сделать, чтобы помочь ему. Хотя подарившая Вельде жизнь фея и была одной из её многочисленных сестёр.
Снова подул ветер. Мимо пронеслась, недовольно ухая, огромная сова. Её круглые жёлтые глазищи с явным неодобрением посмотрели на чародейку. Та воздела руки к небесам в примирительном жесте и, едва слышно, выдохнула:
– Я знаю, Марла, что здешним девицам стоило бы поменьше заглядываться на смертных мужчин, что время от времени вынуждены посещать эти места. Только их природа такова. Они не смогут удержаться от соблазна, легко попадая в сети лесных чародеек.
Серая птица, грузно опустившись на замшелый камень у самой чаши родника, обернулась зеленоглазой женщиной, возраст её выдавал лишь бездонный взгляд. Волосы цвета полуночи лежали волосок к волоску. Узкие губы изогнулись в презрительной усмешке. Она оправила складки темного одеяния из тонкого льна с серебряной вышивкой и с сарказмом прошипела: