– Тебе действительно интересно? – спросила она.
Валя энергично закивала.
– Я тоже с удовольствием послушаю, люблю девичьи откровения, – сказал Виктор, оглядывая ее своими быстрыми черными глазами.
Глава четвертая.
– Да у меня есть история. Хотя, надо признаться, история очень глупая. Даже две почти одинаковых глупых истории, – тихонько сказала Соня. Неуверенно и тихо начав , с каждым словом она становилась смелее и увереннее, скидывая с себя все эти пережитые воспоминания.
Соня тоже влюбилась в парня, он работал охранником в баре, куда она с подругами приходила посидеть после занятий. У него были нереально большие губы, коричневого цвета волосы и очень прямая спина. Соня была уверенна, что это любовь. Но они встретились несколько раз, Соня даже отдалась ему. Это было немодно в те времена – оставаться девственницей долго. Сексуальная революция требовала полного подчинения своим законам. После того, как все произошло, он уволился и уехал в Москву. А Соня гипнотизировала телефон.
– И, кстати,– сказала Соня, – глядя на Валю,– у него тоже были очень пресные поцелуи.
Валя понимающе улыбнулась.
Но любви хотелось, да такой, чтобы крышу сносило. Как Маргарита влюбилась в своего Мастера, как Татьяна в Онегина.
А потом в ее жизни появился Ваня. Соня ненавидела это имя. Ей не представлялось, как сына можно назвать именем сказочного персонажа. Тем более дурака. А сказок она перечитала великое множество, и когда ее знакомые девчонки начинали с серьезными лицами рассказывать про свои мечты: встретить принца, чтобы все было как в сказке, Соня только досадливо морщилась. Сказки остались в детстве по сто раз перечитанные, переосмысленные. Все эти Иваны, что дураки, что царевичи – весьма сомнительные положительные герои. Соня даже представить не могла, как можно выйти замуж за человека, который сварил в котле ее поклонника. Про Золушку такой затертый сюжет, столько вариаций. Вот как изнеженный аристократ может увлечься поломойкой. Не надо рассказывать, что Золушка научилась танцевать натирая паркет, представить трудно эту грациозность движений. И тяжелый физический труд не способствует расцвету девичей красоты. Эта мысль пришла Соне в голову, когда ее печально знаменитый на весь район сосед вышел из тюрьмы. Старше Сони на два года, он лет с тринадцати мотался сначала по специнтернатам, потом по тюрьмам. И вот, когда освободился, загудел на весь район. В квартире были пьянки-гулянки, к дому на бешенной скорости подъезжали «девятки» и «восьмерки», жить стало опасно и страшно. Но своих не трогали. Этот больной туберкулезом, высохший, весь в наколках Шарапов, имел своеобразный кодекс чести. Он трепетно относился к соседям. Да, по странной иронии судьбы, он был однофамильцем знаменитого борца с преступностью из киношедевра. Так вот, однажды, когда Соня поднималась к себе домой, Шарапов выходил из своей квартиры.