– Он ищет способ выживания человеческой расы. И как он говорит:
«для этого все средства хороши». Моя мать была человеком, но стала
таким же мутантом. Не помню, как это произошло. А мать Ромы –
мутанткой с рождения. Но в своё время отец смог лишить способностей
моего брата, а мне наоборот привить нечто ужасное. Роман сбежал. А
меня отдали мутантам, как надоевшую вещь. Я для отца лишь графа в
журнале опытов, – по щеке Бури покатилась слеза.
– Мне жаль.
Следовало продолжить разговор, узнать как можно больше о будущем
противнике, или союзнике, пока не понятно. Но девушка разревелась,
и я не мог дальше задавать болезненные вопросы.
– Отец… – она сама продолжила, запинаясь. – Отец верит, что
прошлое можно изменить. Но я не знаю как именно он, он хочет это
сделать.
Я поблагодарил Бурю и оставил наедине со своей печалью.
Совершенно не умел успокаивать, а изображать переживание не хотел.
Последние дни и так забрали у меня слишком много эмоций.
Таков был Мор. Точнее таким ему пришлось стать. Мутантом, без
страха и жалости, который способен на всё, ради спасения близких.
Или может всего человечества?
Пока эта мысль звучала в голове совершенно бредово. Но я не мог
откинуть тот факт, что пришёл из другого мира. И никто, кроме
пришедшей со мной Лавины об этом не знал.
Перед уходом из общежития, ставшего на время больницей, я
навестил Урана. Волк лежал на кушетке в отдельной комнате. К лапе
была подсоединена капельница. Медикаментов и без того осталось
слишком мало, но я не жалел тратить их на друга.
Волк находился без сознания, но ухаживающая за ним женщина
заверила меня, что он идёт на поправку. С такими-то ранами лучше
поспать подольше. Я погладил Урана по загривку и оставил
отдыхать.
– Мор, у тебя рана на голове кровоточит. Давай зашью, –
предложила Тетя Клава, когда я уже собирался уходить из здания.
Старушка подловила меня в коридоре.
– Да так заживёт, – отмахнулся я и осознал, что даже не заметил,
как по шее стекала липкая струйка крови.
– Не заживёт. Я же вижу. Ну-ка иди сюда, – она открыла ближайшую
дверь и жестом подозвала меня.
Вот как ей отказать? Никак.
Я натянул на лицо дружелюбную улыбку и пошёл на экзекуцию.
Отказался от обезболивающего, сославшись на то, что оно нужно
другим, а я, как самый сильный, могу и потерпеть.
Тётя Клава ворчала, что я совсем себя не щажу, пока зашивала мою
рану. А я лишь молчал и улыбался, как дурак.