На вступительных мы сели рядышком, тут же зацепившись языками, а потом также вместе дрожали в ожидании результатов проходного балла. «Роза Бирюкова и Алька Сахарок зачислены в одну группу» – сообщил список, и наши радостные визги оглушили рядом стоящих абитуриентов и студиков, но нам, как зайцам в песне: «Все равно».
И, кстати, только в середине первого курса мы узнали, что Алькина мама – наш декан. Но вы не думайте – никакого блата нет! Моя падра практически Эйнштейн в юбке, добрый наивняк, обожающий мечтать.
Кир
— Пупси-и-ик, тебе какая-то «Антонина дойки» звонит, — сочная второкурсница, сидящая на моем стояке обиженно (как ей кажется) дует губы.
— Для тебя, Настенька, он Антон Дмитриевич Терский, — ухмыляюсь я, ловя изощренный кайф от того, как ее фальшивая ревность мгновенно сменяется калькулятором. Моего папашу знают все, кто имеет телевизор.
— Карина, вообще-то! — пискляво вонзается в ушную раковину да так, что у меня сразу падает «настроение».
Значит отработала ты свое, рыбка…
— Да, похер. Свободна, — ссаживаю опешившую мамзель с колен под гогот Данилы и Левитских.
Такие соски вечерами репетируют губки уточкой, чтобы срубить побольше подарков за свои посредственные минеты и найти себе кошель побогаче. Ее дешевый ботокс не катит на второй отсос, потому я отсчитываю две пятитысечные и, хлопнув по сочному заду, отправляю ее восвояси. Зад у девки, конечно, сочный, но какой резон, если не дает.
— Кир, ну ты и сука, за что ты так с этой малышкой? — давясь кониной ржет Макс. Его брат шутливо вмазывает придурку в печень, заявляя, что мелкому уже достаточно пить со взрослыми дядями, раз не соблюдает субординацию и выволакивает его на перекур.
— Кир, опёздыш прав… отец Карины вроде в ментовке работает. Не боишься огрести? — прищуривается мой лучший друган Дан.
— Участковым, — ухмыляюсь. Я слышал об Ивановой и, конечно же, поинтересовался перед тем, как присунуть местной королеве силикона и ее подружке. — И давно ли ты, друг мой, очкуешь трахать прокурорских дочек? Стареешь Данилушка?
— Может он остепенился или поймал на полшестого, — ржет вернувшийся Олег, судя по всему, отправивший брата домой.
Правильно нечего восемнадцатилетнему обсосу слушать наши разговоры. Зачем раньше времени портить ребенка?