— Вот этот сбор ему тоже дайте. И меду чтоб намешал, —
посоветовала я вполголоса. И подумав, добавила: — Употреблять
внутрь, конечно же, в глаз лить не надо! Хуже не будет, а инфекцию
предотвратит…
Осеклась, осознав, что Люна смотрит на меня вытаращенными
глазами, как на призрака.
— Ты откуда такая ученая? — спросила бабка, опасливо оглянувшись
на мявшегося в дверях селянина. — Мне неприятности ни к чему, так и
знай! Ежели искать тебя будут или сбежала ты от кого…
На лице травницы явственно проступало намерение выкинуть меня из
домика от греха подальше.
— Да не сбегала я! — замахала руками от избытка чувств.
— Говорила же что не помнишь! — подловила меня на нестыковке
Люна.
Я досадливо прикусила губу. Расставаться с таким удачным
убежищем категорически не хотелось. Но и силой захватывать избушку
как-то неправильно! Да и какие в этом тщедушном тельце силы…
Точно, я же ребенок теперь!
Состроив самую несчастную мордашку, какую только сумела без
зеркала, я воззрилась на травницу взглядом кота из мультфильма.
Внучки тот сериал обожали и пересмотрели раз по десять, ну и я
заодно после смены одним глазом. Вот и пригодилось!
— Тут помню, тут не помню, бабушка! — пропела я умильно. — Имя
вот всплыло, да травки знакомые углядела — как сверкнуло в голове.
Знаю я их, ведаю. А почему, откуда — как в тумане все.
Люна покачала головой и, ухватив за плечи, усадила меня обратно
на лавку.
— Сиди уж тут, болезная. Неча перед чужим мужиком в исподнем
бегать, хоть ты и дитя, а люди они разные бывают, — пожурила
она.
Я покаянно потупилась. Права она, но что поделать, когда при мне
кто-то пытается заняться самолечением — прям крышу срывает, как
внук выражается.
При мысли об оставшихся где-то там, в ином мире, родных, на
глаза навернулись слезы.
Получается, я их больше никогда не увижу. И правнучку на руках
не подержу! Обидно-то как, Любе всего недели две оставалось
отходить…
— Ну, не обижайся, я ж понимаю, ты как лучше хотела, — бабка
неловко погладила меня по голове, и я осознала, что по щекам
стекают влажные дорожки. Шмыгнула носом, пошарила по столу в
поисках салфетки — разумеется, не нашла — и зарыдала еще горше.
Прощай, семья, прощай, цивилизация!
Новое тело, новая жизнь, молодость (детство даже), здоровье… это
прекрасно, конечно, но столь щедрый дар судьбы мозгу нужно было
осознать и переварить. Получалось так себе. Меня швыряло от
отчаяния — деточки мои, как там без меня справятся — до истеричного
веселья: вот вам сейчас изобрету клизму, будете знать!