– Скажи, чем помочь, и я сделаю все!
– Придет время, скажу. Но об этом ни слова! Иначе не видать твоим сыновьям ни власти над кочевьем, ни власти над духами! Помни это!
«Своим человеком из Томска» у шамана Ивана Геннадьевича Петрова был не кто иной, как Артур Егорович Петров, его томский однофамилец.
«Шифротелефонограмма. Начальнику Областного Управления КГБ СССР полковнику Киму Олеговичу Белову.
Примите срочные меры к встрече майора Власина Александра Васильевича, прибывающего с заданием особой важности. Обеспечьте секретность операции „Пальма-Один“. Предоставьте майору Власину автомобильный и авиационный транспорт. Следуйте его инструкциям.
Полковник КГБ СССР П. Б. Смолянский».
Шифровальщик распахнул железную дверь в свою строго засекреченную каморку, уставленную загадочной громоздкой аппаратурой, вышел, привычно вслушался в смачный щелчок замка, подергал для верности дверь и быстро зашагал в кабинет Белова. Двое сотрудников, встретившиеся по пути, с тревогой посмотрели ему вслед. Давненько они не видели такой державной значительности на лице всегда сурового шифровальщика.
«Может быть, война!» – подумали оба, но испугавшись этой мысли, быстро переглянулись и исчезли, каждый за дверью своей рабочей комнаты.
Шифровальщик тем временем достиг приемной кабинета шефа, остановился и красноречиво взглянул на молоденькую секретаршу, которую Белов выдавал за свою внучатую племянницу. Рыжеволосая красотка подняла на шифровальщика томные серые глаза и кивнула. Он, набычившись, глубоко вздохнул и решительно распахнул двустворчатую, обшитую звуконепроницаемым материалом дверь в кабинет Белова.
Спустя минуту шифровальщик так же стремительно вышел, а в дверях кабинета уже стоял высокий грузный мужчина с совершенно седыми волосами, красным, гладко выбритым лицом, одетый в черный костюм, белую рубашку с темно-серым галстуком. Он строго посмотрел на «внучатую племянницу» и сурово сказал:
– Надежда, оставь все дела. Ко мне оперуполномоченных Тюлина и Колодко, подполковника Рожкова и капитана Рубальского. Быстро!
«Война!» – тоже успела подумать Надя и испуганно ойкнула.
– Что, Кимушка, война? – только и успела спросить она с замиранием сердца, прикрывая крупный губастый рот ладошкой.
– Дура! – заорал Белов. – Вот дура! Придет же такое в голову! – Он захлопнул за собой дверь, и, даже несмотря на звуконепроницаемость обшивки, Надя все же услышала его удаляющиеся в глубину комнаты слова: – Ну не дура ли! Ну не дура ли?