– Какую акцию? – опешил агент-репортер.
– Пресс-конференцию, черт вас подери! Нужно было «засветить», так сказать, противника, раскрыть его замысел. Он попался! Вылез со своим вопросом. А ведь вам известно, что порой вопросы обходятся дороже ответов.
– Возможно. Но что я должен делать, мсье?
– Мне нужно знать, как отреагировала общественность на пресс-конференцию. Замечен ли интерес американцев к поставке в Париж контейнера и, главное, с кем поддерживает деловые и личные отношения тот американский репортер.
– Это так важно? – не смог скрыть удивления «Бальзак». – Кому это нужно, мсье?
– Всем. И Франции, и Советскому Союзу. Это нужно будущим поколениям. Речь идет о вопросе планетарного значения, друг мой! К сожалению, я не все могу вам объяснить, но… главное вам известно: кому-то выгоден сейчас скандал, связанный с советско-французскими отношениями в области высоких технологий. И в результате блестяще проведенной операции нам удалось выявить первое звено. Предстоит работа. Серьезная, долгая и очень затратная. Мы готовы. А вы?
– О да, мсье. Затратная. Теперь я понимаю. Рыба – всего лишь повод, главное скрыто от глаз…
– Умница! Надеюсь, теперь недоразумение, возникшее между нами, исчерпано. И в подтверждение этого примите первую выплату. Деньги в конверте, конверт под обложкой журнала. – Власин положил перед французом журнал «Пари матч» и поднялся. Одновременно он кинул на стол мятую купюру в оплату за недопитый «пастис» и чашку кофе агента. – Связь как обычно. Жду сообщений. Не торопитесь, все обдумайте, но и не задерживайтесь… слишком долго.
С этими словами Власин покинул кафе вблизи центра имени Жоржа Помпиду.
Операция «Пальма-два» набирала ход. Дохлая рыба продолжала метать «икру», куда более дорогую, чем выношенная ею когда-то в глубоководной сибирской реке.
Секретарь шефа солидного московского бюро «Агентства» была, как всегда, холодна, неприступна и издевательски вежлива. О таких говорят: «профессиональная сукретарша». Егорыч с этим определением в отношении Любови Олеговны Кошельковой был не согласен принципиально. Он называл ее: «сукретной профессионалкой» или «сукреткой», потому что знал: она состоит на внештатной службе в КГБ в качестве постоянного стукача и делает это не во имя вознаграждения и сомнительной внутриведомственной «славы», а из соображений человеконенавистнических и откровенно подлых. Егорыч ее боялся, как сухое дерево должно бояться огня.