– Хорошо, спасибо вам.
Мы поднялись на последний этаж. К кабинету директора.
Должен признать, у старика есть вкус. Судя по орнаменту на
двери, он не раз почитывал фэнтезийные романы.
Ручка в виде головы льва с кольцом. Тяжелые металлические
косяки.
Ермакова без особых усилий толкнула дверь, и та с приятным
скрипом открылась. Да, мы даже не постучались. Думаю, этого и не
нужно.
Кабинет Горького Алексея Максимовича представлял из себя две
большие полукруглые комнаты, вдоль стен тянулись бесконечные
книжные полки. Слева от входа винтовая лестница на второй уровень с
узеньким балконом, который тоже проходил вдоль кабинета.
– Проходите, гости дорогие, – раздался приятный голос директора
из глубины помещения. Мы ступили дальше.
В центре кабинета стоял большой дубовый стол, за которым и сидел
Горький. Столешница вся была завалена бумагами и пухлыми томами,
рядом клетка с вороной. У стены располагался мягкий кожаный диван,
на котором бок о бок сидели Звездочет и профессор
Старостелецкий.
С другой стороны стола, напротив клетки с птицей, возвышалась
еще одна винтовая лестница, и на ней сидел Белозеров, а на
балкончике примостился Рей-сан.
За спиной директора сияло огромное витражное окно с изображением
какого-то человека на коне. Луна идеально ложилась наезднику в
ладонь.
Горький сложил руки на груди и внимательно посмотрел на нас.
– Собрал как-то король своих подданных… – пробубнила Лора начало
старой сказки.
– Добрый вечер, Михаил, Наталья Геннадиевна, – кивнул директор.
– Присаживайтесь. – Он показал на еще один диван, как раз рядом с
винтовой лестницей.
Хорошо, значит, мы не на допросе, а скорее на деловом разговоре.
Что уже успокаивало.
– Думаю, все в сборе, никого больше не ждем, – Горький щелкнул
пальцами, и дверь в его кабинет закрылась. – Михаил, прежде всего,
я бы хотел отметить твою смелость и благородство. Ты не испугался и
спас группу, что заслуживает отдельной награды, но об этом позже.
Сейчас я бы хотел, чтобы ты лично рассказал нам все, что произошло.
Да, потрудись изложить все еще раз. В подробностях.
Мне было не сложно, и я повторил то, что уже рассказал
Белозерову и Рею.
– Михаил, что ты можешь сказать по этому поводу? – скрестив
пальцы, Горький посмотрел на меня.
Тяжелый взгляд. Лора уже била тревогу, что он прорывается в
хранилище.