И все бы нормально, но решил Петр
Федорович использовать покушение и свое ранение для дел
государственных.
— Вы искали меня, сударыня? – спросил
Степан Иванович Шешковский, входя в палату к Екатерине
Алексеевне.
— Да, Степан Иванович. Я уже второй
день пытаюсь добиться с вами общения, коего вы изволите избегать! –
сказала Екатерина, присаживаясь в кресло и указывая жестом руки на
стул, стоящий напротив. – Присаживайтесь, господин Шешковский, и
меньше обращайте своего внимания на мою злость и обиду. Вы должны
понимать, что я сейчас разговариваю с человеком, который пытался
меня убить, способствовал тому, что жизнь моя теперь подобна судьбе
тонущего человека. Я знаю, каково наблюдать за умирающими на воде
людьми!
Екатерина даже не намекала, а прямо
говорила Шешковскому о том, что она готова с ним разговаривать,
несмотря на то, что он способствовал убийству некоторых людей, как
и покушению на саму Екатерину Алексеевну. Это, в некоторой мере
могло бы Степана Ивановича и насторожить. Но глава Тайной
канцелярии знал, что Великой княгине есть, что сказать ему.
Шешковский ловил себя на мысли, что он очень хочет признания
Екатерины Алексеевны. Он никогда искренне не желал зла этой
женщине, но лишь исполнял веление.
— Простите за мою бестактность,
Екатерина Алексеевна, но коли это все, что вы пожелали мне
сообщить, то я бы поспешил откланяться, ибо уж очень много
накопилось работы, – сказал Шешковский и встал со стула.
Вместе с тем, он не поспешил на
выход, а чуть замедлился, давая время Екатерине его одернуть.
— Да, сядьте же вы, наконец! –
повелительным тоном потребовала Екатерина. – Я должна была вам это
сказать, чтобы вы прониклись тем, через что мне приходится
переступать, общаясь с вами.
— Хорошо, я весь во внимании,
сударыня! – сказал Шешковский и вновь сел на стул.
— Итак, сударь, сегодня утром по
вашему настоянию меня перевели в эту лечебницу. Я не против, тем
более, что тут находится и мой муж. Да, и наибольшее доверие из
всех медикусов у меня к Ивану Антоновичу Кашину, - сказала
Екатерина и пристально посмотрела на Шешковского, тот был
невозмутим. – Мне важно понимать, почему именно ваши распоряжения
обязаны решать мою участь?! Я покоряюсь своему супругу и
императору, но никак не его псам!
Шешковский ухмыльнулся и
проигнорировал необходимость что-либо объяснять. Псом главу Тайной
канцелярии называли уже давно, и Степан Иванович не видел уже в
этом какого-либо оскорбления. Да, он считал себя именно верным псом
императора. Степан Иванович был убежден, что именно такие, как он,
верные псы при правителе, способном стать великим, и могут влиять
на ход истории. Иные же, кто мнит себя людьми, способными иметь
влияние на императора, долго рядом с троном удержаться не смогут.
Шешковский же был уверен, что Петр Федорович может идти на
договоренности, лишь выигрывая время для нанесения сокрушающего
удара. Судьба Шуваловых и Бестужева тому доказательство. Так что,
да – он пес, верный и больно кусающий!