Наверное, это должно было меня
убедить в своей исключительности, но лесть — это не то, чем меня
можно пробить. Да и Постников хмыкнул слишком выразительно, чтобы я
не вспомнил наш с ним разговор перед отлетом. Тем не менее защиту
от прослушки я поставил, после чего сел на диван. Диана
пристроилась рядом, так и не оторвавшись от моей руки.
— Говори, — предложил я. — Защита
стоит, тебя не услышат.
Неожиданно обычно наглая Диана
смутилась, на ее щеках даже легкий румянец появился, и выдавила она
не в обычной для себя уверенной манере:
— Ты же знаешь про планы деда в
отношении нас?
— Бывшие планы? — уточнил я. — Потому
что, как мне кажется, Игнат Мефодьевич остыл в этом отношении.
— Вот именно, — с непонятным намеком
ответила она.
— Так это замечательно. Тебе не
придется больше притворяться, что ты ко мне как-то по-особенному
относишься.
— С чего ты взял, что я притворяюсь?
— возмутилась Диана. — Я к тебе всегда по-особенному относилась.
Нет, поначалу, конечно, злилась. После того как ты меня на дуэли
повалял, вообще в бешенстве была. Но я тогда тебя не знала. Ты же
меня мог вообще размазать, а опускал на пол, можно сказать,
ласково. Ведь мог же размазать? — зачем-то уточнила она.
— Мог, — согласился я, не понимая,
куда она клонит.
— Ну вот, — сказала она и
замолчала.
Надолго так замолчала, предоставляя
мне полное право додумывать за нее все, что она хотела сказать.
Желания не было. Я хоть и выспался по дороге, но чувствовал, что
мой организм не отказался бы подавить подушку еще пару часов. Она в
моей комнате как раз такая, на которой прекрасно спится. Честно
говоря, я бы сейчас предпочел ее общество Дианиному, но чтобы
добраться до предмета моей мечты, следовало разобраться с маленьким
препятствием.
— Что вот?
— Вот это значит, что я злилась на
тебя, когда не знала, а сейчас я тебя знаю, — щедро поделилась
своим мнением Диана.
— И как это связано с твоей
просьбой?
— Напрямую. Я знаю, что ты держишь
данное слово. И вообще не такая сволочь, как например, Сысоев.
Поэтому я хочу обратиться к тебе с просьбой.
Она опять надолго замолчала, пришлось
подтолкнуть:
— Какой?
— А то ты сам не догадался? —
вскинулась она. — Понимаешь же, что мне неприятно говорить
самой.
— Извини, Диана, я себя не очень
хорошо чувствую, и голова плохо варит, — честно признал я. —
Поэтому давай без экивоков. Что ты хотела попросить?