Не все доверяли Киану – это она тоже понимала. Некоторые боялись, но, возможно, это и к лучшему. Он явился сюда не заводить друзей, а делать из людей воинов.
Честно говоря, Мойра сама стала воином во многом благодаря именно ему.
Кажется, она догадывалась, почему Киан сражается на их стороне, – по крайней мере, начинала понимать причины, заставившие его так рисковать ради спасения человечества. Отчасти это было следствием гордости, недостатка в которой Киан не ощущал. Он ни за что не преклонит коленей перед Лилит. А отчасти потому, что он хранил верность брату – хоть он и не желал этого признавать. Остальное можно приписать отваге и смятенным чувствам.
У него есть чувства – Мойра знала. Хотя, конечно, трудно себе представить, какими они могут быть после тысячи лет существования. Сама она всего после двух месяцев крови и смерти совсем запуталась и с трудом узнавала себя.
Что должен чувствовать Киан после всего, что видел и совершил, после того, что приобрел и потерял? Он знал о мире больше любого из них – о его радостях, горестях и возможностях. Нет, у нее не укладывалось в голове, как можно знать все, что известно ему, и рисковать собственным существованием.
Тот факт, что он все-таки рисковал и даже теперь тратил время и силы на подготовку армии Гилла, вызывал у нее уважение. Хотя загадочность его натуры продолжала удивлять ее.
Мойра не знала, как Киан относится к ней. Даже когда он целовал ее – в тот единственный, страстный и отчаянный миг. А она привыкла докапываться до сути вещей.
Обернувшись на звук шагов, Мойра увидела приближающегося к ней Ларкина.
– Тебе давно пора быть в постели, – заметил он.
– Все равно я не могу уснуть: лежу и смотрю в потолок. Здесь мне лучше. – Она взяла его за руку – брата, друга – и мгновенно успокоилась. – А ты почему не спишь?
– Тебя увидел. Мы с Блэр решили немного помочь Киану. – Ларкин обвел взглядом ристалище. – Потом я заметил, что ты стоишь тут одна.
– Сегодня из меня неважный компаньон – даже для себя самой. У меня одно желание – чтобы это поскорее закончилось, и тогда все пойдет своим чередом. Вот я и поднялась сюда. Тут лучше думается. – Она прислонилась лбом к его плечу. – И время бежит быстрее.
– Мы можем спуститься в гостиную. И я позволю тебе обыграть меня в шахматы.
– Позволишь? Вы только послушайте! – Она подняла на него взгляд. Сквозь улыбку в его золотистых, удлиненных – как у нее самой – глазах просвечивало беспокойство. – По-видимому, это ты