В голову лезут мысли о Хеймитче. Ни жены, ни семьи, весь мир заслонила пьяная мгла. Он мог выбрать любую женщину в дистрикте, но предпочел жить в уединении. Нет, это слишком уютное, спокойное слово. Он предпочел добровольное одиночное заключение. Может, потому, что уже на арене понял: так будет лучше? Когда имя Прим прозвучало в день Жатвы и младшая сестра начала подниматься на сцену, навстречу смерти, у меня хотя бы был выбор. Я заняла ее место. У мамы такого выбора не было.
Мысли отчаянно мечутся в поисках выхода. Я не дам президенту Сноу обречь меня на этот кошмар. Прижмут к стене – покончу с собой. Или попытаться сбежать? Что они сделают, если я вдруг исчезну? Бесследно растаю в лесах? Вот бы уговорить кого-то из близких скрыться вместе и начать в чаще новую жизнь. Маловероятно, что у меня получится, однако надежда есть.
Я трясу головой. Не время строить безумные планы. Нужно сосредоточиться на туре победителей. Судьбы многих людей зависят от того, хорошо ли я справлюсь с ролью.
Рассвет наступает раньше, чем мне удается заснуть, и вот уже Эффи колотит в дверь. Натянув на себя первое, что подворачивается под руку, я тащусь вслед за ней в вагон-ресторан. Не понимаю, для чего в обычный день тура меня подняли ни свет ни заря. Оказывается, накануне команда Цинны готовила только к поездке на вокзал, а настоящая работа нам предстоит сегодня.
– Зачем это все? – ворчу я. – На улице холодно, так что и носа из-под шарфа не высунешь.
– Только не в Одиннадцатом дистрикте, – отвечает Эффи.
Дистрикт номер одиннадцать. Наша первая остановка. Родина Руты. Честно говоря, я предпочла бы начать где угодно, лишь бы не здесь. Но расписание тура почти всегда одинаково. Поезд отходит от нас, из Двенадцатого, и посещает все дистрикты, считая в обратном порядке, до Первого. Потом – Капитолий. Дистрикт победителя пропускают, оставляют на самый конец. Обычно в Двенадцатом праздник получается скомканным – ужин для трибутов и победный митинг на площади, где публика даже и не старается напускать на себя восторженный вид, – поэтому в наших краях поезд никогда особенно не задерживался. Но в этом году, впервые после победы Хеймитча, тур окончится в Дистрикте номер двенадцать, и Капитолий раскошелится на торжества.
Я пытаюсь «радоваться насущному хлебу», как выражается Хейзел. Повара явно решили меня побаловать. Приготовили самые любимые деликатесы, даже тушеное филе барашка с черносливом. На столе с моей стороны стоит апельсиновый сок и чашка дымящегося горячего шоколада. Все исполнено безупречно, и я набиваю еду за обе щеки, однако не чувствую вкуса. Между прочим, досадно, что к завтраку встали только мы с Эффи.