Ого. Это наверняка из-за нашего с Питом и Хеймитчем исчезновения. По крайней мере, ментор, похоже, был прав, и никто не прослушивал пыльный купол, пока мы беседовали. Теперь-то, думаю, спохватились, да поздно.
У Эффи такой расстроенный вид, что я невольно ее обнимаю.
– Ужасно, правда? Может быть, нам не спускаться к ужину? Сначала пускай принесут извинения.
Знаю, она нипочем не пойдет на такое; зато мое предложение звучит, словно признание справедливости ее жалоб. Эффи на глазах расцветает.
– Ничего, я справлюсь. Такая у нас работа – взлеты, падения. Не стоит из-за меня вам обоим лишаться ужина. Но все равно спасибо, Китнисс.
И как ни в чем не бывало принимается разъяснять, в каком порядке положено заходить в зал. Сначала – команда подготовки, потом она сама, стилисты, Хеймитч. Мы с Питом, само собой, замыкаем шествие.
Где-то внизу начинают играть музыканты, и мы приближаемся к лестнице. Пит берет меня за руку.
– Хеймитч говорит, что я зря на тебя наорал. Ты просто выполняла его указания. Можно подумать, я сам никогда ничего не скрывал от тебя.
Вспоминаю, как я разозлилась, услышав, как Пит ни с того ни с сего объясняется мне в любви перед всем Панемом. Ментор предвидел мое потрясение – и не обмолвился ни словечком.
– Кажется, я тогда тоже что-то разбила, после того интервью.
– Да, вазон.
– И порезала твои руки. Похоже, нет смысла хранить друг от друга секреты, верно?
– Смысла – никакого, – соглашается Пит. Мы стоим на вершине лестницы, ждем. Эффи учила, что Хеймитч должен опередить нас на пятнадцать шагов. – А ты действительно только раз целовалась с Гейлом?
От изумления у меня вылетает ответ:
– Конечно.
Неужели после всего, что сегодня случилось, его волнуют такие подробности?
– Пятнадцать, – считает Пит. – Пора.
Нас озаряют яркие вспышки. Я вторю им ослепительной улыбкой.
Мы попадаем в мутный водоворот однообразных ужинов, церемоний, поездок в купе. Каждый день – такой же, как прежний. Просыпаемся. Нас одевают. Выступление перед ликующей толпой. В нашу честь произносят речи. Мы отвечаем заученными словами, не прибавляя ни запятой от себя. Иногда нас провозят по городу: там краем глаза увидишь озеро, тут – хмурый лес, безобразные фабрики, пшеничные поля, дымящие трубы очистительных заводов. Переодеваемся в вечерние наряды. Спускаемся к ужину. И снова в поезд.