Дотянуться бы…
Руки тряслись. Душно, очень душно.
Снова подкатилась тошнота.
В сундуке – труха. Вещи, изъеденные
молью, преданное забвению прошлое. Пыль и тлен.
И спасительный укротитель. В самом
низу, среди мусора и высохших насекомых. Стиснув в руке простой
гранитный камень, монах обессиленно повалился на пол, и, глядя в
затянутый паутиной потолок, торопливо и сбивчиво начал
напевать.
Вместе с облегчением почему-то
потекли слезы. Шум был всего лишь тишиной. Настоящей.
Спустя какое-то время монах
почувствовал, что достаточно окреп. Пора выходить из кельи.
От оглушившего на мгновение скрипа
двери он вздрогнул. Прижав укротитель к груди, выглянул. Коридор
пуст.
Каждый шаг отдавался пугающим эхом.
Монаху стало непривычно. Пропали шепотки, ушел смиряющий обруч.
Появилась почти позабытая легкость, напомнившая детство. Взглянув
на камень, он вспомнил того таинника-стража. То, что он принял за
уксус… ведь это же было вино?
Кто всегда скрывался в тени? Кто
превратился обособленную касту в их безумном мирке? О ком ходили
легенды?
И кто мог пить вино без опаски
начать поедать или сжигать себя?
Из задумчивости монаха вывел
пронесшийся по коридорам смех. Смех дикий, звериный. А затем
раздался крик. Крик внезапно оборвался, оставив после пугающие
отголоски, отражавшиеся от стен.
Замирая, прислушиваясь и вздрагивая,
монах двинулся вперед. Он не знал, куда идет и зачем. И что
увидит?
Жарко.
Монастырь являлся настоящим
лабиринтом. Запутанной сетью однообразных коридоров, сходившихся в
главном молитвенном зале – огромном помещении с колоннадами. В
преддверии бездны, как они меж собой прозвали спуск в шахту. В
коридорах всегда было мучительно темно, дымно, затхло и пыльно. В
преддверии бездны – холодно, гулко, сонно.
В нишах крошились под тяжестью веков
кости святых. В тысячах крохотных нор, криво и
небрежно выдолбленных прямо в массивных колоннадах. И множество
чадящих и оставляющих едкий запах свечей – в нишах, на полу, на
причудливых ветвистых канделябрах, на каменных постаментах с
темными истертыми иконами этих самых подвижников церкви. Чьи имена
забывались быстрее, чем ты успевал запомнить. Да и зачем? Кому они
были нужны?
Пыль, тлен и бессмысленность бытия.
И дыхание бездны, укрощаемой ледяными напевами таинников-книжников.
И печать с душой нечистого, или дамната, вместе с кубами льда,
вносимыми в шахту таинниками-стражами. Только так и сдерживался
натиск рвущейся на свободу мистической и непознаваемой силы,
живущей в Источнике.