От кузины пахло холодной золой на
снегу. Такое... забивающее ноздри и гортань ощущение тлена, от
которого хочется чихнуть и прокашляться. Макс отшатнулся было, но
подошвы приклеились к черным теням на мостовой. Намертво. Наверное,
чем он дольше простоит, разговаривая с кузиной, тем сильнее влипнет
в эту дурнопахнущую историю.
«Хорошо, — вздохнул Макс. — Приходи
в другой раз».
Черные глаза Терезы — почему,
кстати, черные, всегда же синие были? — вспыхнули внутренним
огнем.
«Сам ведь приглашаешь, я приду, —
кивнула она тут же, будто только и ждала, что он согласится. — В
другой раз я сильнее буду».
Монеты посыпались к его ногам. Со
звоном они касались мостовой и тут же пропадали, как тяжелый
медно-серебристый дождь. И в этом звуке мерещился чей-то высокий
холодный смех.
И Макс проснулся.
Болели голова и горло. И солнце, как
одурелое, светило сквозь льняные занавески, которые только поздним
вечером выглядели как вполне убедительные шторы блэкаут, добавившие
сразу десять очков симпатий именно этой неуютной угловой комнате.
Макс закрыл глаза рукой. Ведь просил портье по-человечески!
Хотя портье выглядел до того
необычно, что, быть может, надо было придумать что-то эдакое, чтобы
найти с ним общий язык. Гавкнуть, например. Как вообще
разговаривать с человеком, которого на футболке написано
«#псоглавец», а на шее болтается бело-красная маска духа-волка с
узкими прорезями глаз? В столице было гораздо меньше людей, готовых
заигрывать с Навью прямо на рабочем месте. Вроде там были свои
нефоры, хватало и людей с явно непростыми татуировками, но вот так
напоказ все же предпочитали не ходить и не бравировать попусту.
Когда обнаружилось, что в кране есть
только холодная вода, Макс уже был на сто процентов уверен, что как
следует нарычит на псоглавца-портье, когда будет выходить из
хостела. Ночь в этом блохастом заведении стоила как минимум вдвое
дороже, чем должна была с таким-то уровнем комфорта. И это если
совсем ни слова не говорить про состояние выданного белья и чисто
символическое количество наполнителя в подушке и одеяле.
Раздраженно потирая онемевшую после мучительного сна шею, Макс
решил, что если ему беспрекословно не выдадут вторую подушку и
одеяло, то он потребует вернуть деньги и свалит отсюда с утра
пораньше.
Глядя на свое отражение в дешевом
зеркале над дешевой раковиной, Макс не узнавал себя, и раздражение
перехлестывало через край. Вот что значит дурной сон! Хуже, чем
увидеть во сне мертвую Терезу, были только кошмары с выпавшими
зубами. Хотя после них Макс обычно не испытывал желания срывать зло
на людях, которые не мыслят себя на работе без карнавальной
маски.