- Не время сейчас, конечно, -
задумчиво ответила мать. – Сам ведь знаешь, про что товарищ
Пономаренко говорил… И в журналах тех писали, что нам всем
раздавали. А ведь семья – это не только жить вместе. Это еще и
дети…
«Ну да, что от секса дети рождаются –
я знаю», - мысленно усмехнулся Михаил. Чай у него у самого были…
Что только с ними теперь будет? Как его жена без него? А в этом
мире… да, все правильно – не время сейчас. Недаром даже власти
советовали «воздержаться от рождения детей» до того момента, пока
не закончится климатический катаклизм. Тут и так сейчас всем
трудно…
- Ну если и поженимся, то с детьми и
подождать можно, - пожал плечами Михаил.
Ну да… Специальные «изделия»
выпускают в Советском Союзе еще аж с тридцатых годов – так что
ничего, обойдутся. Впрочем, сначала им надо хотя бы до конца
разобраться в своих чувствах, а уж потом и пожениться можно
будет.
На том разговор их и закончился…
Закончив с ужином, Михаил завалился спать – и, уже привычно,
отрубился едва коснувшись головой подушки. Как ни крути, устаешь за
эти дни еще как… Так что оно тут и не до девушек как-то. Сублимация
прямо, мать ее… Все силы на работу уходят.
Они сидели и разговаривали до самого
вечера, лишь иногда отвлекаясь на то, чтобы подбросить топлива в
печку… Квета вспоминала про жизнь до Катастрофы, про учебу, про
родной дом и родителей и брата, про то, что любила раньше… А
Василий по просьбе девушки рассказывал про Советский Союз – и
почему-то вспоминать хотелось лишь про хорошее… Например,
вспоминать забавные истории из своей жизни, над которыми девушка
весело смеялась. И совершенно не хотелось вспоминать про их
«интеллигентскую тусовку» или про работу в эмигрантской газете. Не
хотелось, но все же признался и в этом – не хотелось оставлять
недоговоренностей.
Откровенно говоря, сейчас Василий
понимал, что во многом его жизнь сложилась так случайно… Родившись
в пролетарской семье, он с детства не имел ничего против советской
власти. Вместе со всеми товарищами клялся бороться за дело
Ленина-Сталина, ходил на демонстрации, был пионером и комсомольцем.
Потом отучился в техникуме, три года отслужил в армии – не в ОСНАЗе
и даже не в десанте, а всего лишь простым танкистом,
механиком-водителем. После армии пошел работать репортером в газету
– и там-то, во многом волей случая, и попал в ту самую «тусовку»,
где крутилась «творческая интеллигенция» и где ему начали вовсю
лить в уши на счет того, как их не ценит Советская власть и что
«они достойны лучшего». На своих встречах они частенько ругали
советскую власть и лично товарища Пономаренко. И, незаметно для
самого себя, Василий Василич тоже превратился в антисоветчика –
вместо с остальными горланил на счет того, как же плохо живется при
социализме, топил за «общечеловеческие ценности» и абстрактную
«свободу» для творческих личностей, вовсю ругал власть… «Накрыли»
их лавочку после того, как кто-то из них в пьяном угаре предложил
тост за то, чтобы «сдохла эта лысая сука», имея в виду товарища
Пономаренко. Ну а кто-то слишком трусливый после этого поспешил
написать донос.