— Кто это сделал?!
Я знаю, что все будут молчать сейчас. Они боятся меня. Уважают.
Но едва я исчезну из поля зрения, побегут рассказываться и всё по
той же причине — из-за страха. Такие признают стукачами всех кроме
себя.
Чтобы они даже рта не могли раскрыть, нужно больше насилия, но
это уже не по моей части. Карательными и психологическими
операциями занимались иные ордены космодесанта, не мой.
Я сделал шаг вперёд и громко произнёс:
— Я!
Мистер Нирсон оказался передо мной так быстро, что едва не смёл
один из столов. Он остановился прямо передо мной, возможно, пытаясь
напугать, но я не сдвинулся с места. Смотрел ему в глаза, не
пытаясь спрятать взгляда.
И он будто отступил внутри себя, едва не сделал шаг назад.
— Зачем? — только и спросил Нирсон, на что я ответил так же
лаконично.
— Я защищался.
Да, мой вид и вид того верзилы говорили об обратном, однако
камеры всё расскажут.
***
После случившегося в детском доме номер четырнадцать все знали о
новичке, с которым лучше не связываться. Новичке, который быстро и
без какой-либо жалости или тени эмоции разбирался с обидчиками.
Парни, особенно злостные хулиганы и те, кто привык быть
авторитетом для других, смотрели на него с опаской. Они не
понимали, можно ли договориться или подружиться с таким человеком
или лучше вовсе просто не трогать его. Но одно они уяснили — в
драку с ним лучше не ввязываться, по крайней мере, по одиночке.
Кто-то уже готовился устроить ему чёрную и поставить на место, пока
остальные лишь наблюдали.
Девушки же, наоборот, заинтересовались им. Хулиганы всегда
пользовались популярность: дерзкие, смелые и острые на язык, они
поднимали твой авторитет (если сами им обладали), могли защитить.
Они дарили эмоции, с ними было интересно.
Но этот парень был иного разряда. Спокойный, тихий на вид слабак
не пытался что-то строить из себя, но с холодным непроницаемым
лицом разбирался с любой угрозой без какой-либо жалости, кто
поведётся на его безобидный вид. А кто не хотел бы стать той самой,
кто усмирит его?
Хотя насколько новичок их привлекал, настолько и пугал тем, что
никто не понимал, как с этим человеком себя ввести. От этого
интерес к нему лишь рос, пусть и не у всех. Кто-то его просто
боялся и чувствовал определённое отвращение. Всем мил не
будешь.
Тихий шёпот всего детского дома летал по коридорам и не мог
обойти стороной главного директора, Уинтора Нирсона.