Я чувствовал под собой мокрый шершавый камень, холод и сырость,
которая пробирала меня до костей. Вдыхал грязный, пропитанный
неприятными гнилостными запахами воздух.
Значит, я всё ещё был жив. Каким-то чудом и волей Императора, я
ещё не испустил дух окончательно. Вопрос лишь надолго ли?
Валяясь мешком на боку, я медленно открыл глаза и приподнял
голову. Это стоило мне больших усилий — тело отказывалось слушаться
первые секунды вообще. Но едва я приподнялся, как через мгновение
почувствовал головокружение и следом вырвал кровью и зелёной
слизью, после чего завалиться обратно на землю.
Всё было далеко не так хорошо, как мне бы хотелось.
— «Состояние»… — мысленно произнёс я.
Ответом была тишина.
— Состояние… — уже вслух не своим голосом повторил я, чувствуя,
как горло раздирает будто стеклом и…
Ничего.
У каждого космодесантника, каким раньше я был, были вживлены
импланты в тело, включая имплант в мозг, который мог как показать
состояние, так и отключить многие проблемные вещи, как боль. Но
сейчас тот не отзывался.
Сломался после варп-прыжка? Возможно. Но я жив, и это пока
главное, пусть и придётся полагаться теперь на собственные силы,
которых, к слову, у меня и не было.
Выждав пару минут и набравшись сил, я ещё раз, но уже с большей
осторожностью приподнялся. Подавил рвотный рефлекс и повторно
огляделся.
Какой-то… грязный переулок, заставленный мусорными контейнерами,
кирпичные стены домов, которые нависали надо мной с двух сторон, и
я.
Голый и худой.
Не моё тело. По крайней мере, оно точно было другим ещё во время
полёта. Ни шрамов, ни следов после трансплантации имплантов и
усилителей, ни мышц. Тело… дрыща, размерами, наверное, раза в два
меньше, чем было у меня. Тело человека, которые не ел уже нормально
месяц.
Плевать.
Место, где я находился, напоминало какой-нибудь проулок между
домов на одной из относительно благополучных планет. С одной
стороны маячил выход, но свет из него резал глаза, с другой —
глухой забор, который я бы при всём желании в этом состоянии не
смог преодолеть. Но ни грохота боя, ни шума машин, ни гомона народа
не было.
Будто всё вымерло.
Пришлось напрячься и постараться, чтобы кое-как встать сначала
на четвереньки, а потом и на ноги. Тело не слушалось, ноги тряслись
от собственного веса. Я будто в первый раз в своей жизни встал.