Когда, объявив приговор, меня посадили в проходящий поезд, чтобы
выслать из родной губернии, по пути следования, я сумел покинуть
состав и направился на заимку, с целью хотя бы немного поправить
свою одежду, а возможно и припасы в дорогу. Возвращаться я не
собирался, но ехать неизвестно куда в одних портках, грубой рубахе,
и крестьянских лаптях, посчитал неправильным шагом. Тем более, что
в избушке можно было приодеться и собрать кое-что в дорогу. Как
оказалось, по навету дядьки там уже находилась засада, которая и
перехватила меня, едва я добрался до места. Второй суд,
состоявшийся буквально через неделю, избрал меру пресечения в виде
пяти лет лагерей, на лесозаготовках Иркутской губернии.
Конечно работа на свежем воздухе на должности сучкоруба, не
самое плохое занятие, но предчувствуя, что все это добром не
кончится, я искал возможности уклониться от этой привилегии. И едва
появился удобный случай, я тут же сбежал, прекрасно понимая, что
задержись я там на зиму, выжить будет практически невозможно. В
дощатых бараках, продуваемых со всех сторон, не имелось даже
простой буржуйки, чтобы хоть как-то поднять температуру жилища, а о
теплой одежде, не стоило и мечтать. Мой побег оказался вполне
удачным, если не считать того, что меня все же догнали, и даже
попытались пристрелить. Пуля, попавшая в лезвие топора, висящего на
поясе, хоть и отклонилась в сторону, но все же сбила меня с ног, и
чтобы не обнаружить себя, мне пришлось сидеть долгое время в
ледяной воде, дожидаясь пока мои преследователи не покинут края
болота, в котором я находился. По сути, именно болото меня и
спасло. Позже я узнал о том, что мне очень повезло в том, что я не
провалился какой-нибудь омут, и не остался там навеки из-за одного
неосторожного шага. Болото считалось очень гиблым, и без особой
нужды в него старались не заходить. После того, как мои
преследователи ретировались, я выйдя из воды, сумел разжечь костер,
высушить одежду и согреться. Правда, хватило этого ненадолго. Найдя
кем-то проложенную гать, решил, что лучше пойти по ней, чем
возвращаться обратно и нарваться на своих преследователей. Брести
по болоту, по колено, а то и глубже по ледяной воде, пришлось
несколько дней, питаясь подножным кормом. Чуть позже обнаружив
полуразрушенную железнодорожную ветку, я решил пройти по ней, в
надежде добраться до каких-нибудь строений. Мне почему-то думалось,
что на ее конце я смогу обнаружить старую шахту, а возможно и домик
охотника промышляющего на местном болоте. Ничего подобного я не
нашел, зато обнаружил железнодорожный тупик, в котором находились
два вагона. Один из них содержал в себе остатки казны адмирала
Колчака, а второй, являлся его штаб-квартирой. К моей, несказанной
радости, кроме золота и драгоценностей, обнаруженных там, имелся и
большой запас продуктов питания. Блуждание по болотам не осталось
безнаказанным, в результате чего, добравшись до вагонов чисто на
своем упрямстве, я тут же слег в горячке, едва нашлось место, где
можно было остановиться. На этот раз моя болезнь несколько
затянулась, но видимо благодаря найденным в вагоне медикаментам, и
продуктам, мне удалось поправиться. Позже покопавшись в своей
памяти, я вспомнил, когда-то прочтенную заметку о том, что эти два
вагона были угнаны в день ареста адмирала, и до 1945 года, так и не
были обнаружены.