Парень остановился.
— Какое интервью? — спросил он у нее.
— Ну, как какое?! Он не далее, как четыре часа назад выпустил
его на Всеимперском канале, где утверждал, что теперь ваш Род не
потеряет «Гордость». Что она теперь надолго с Империей, ведь его
войска об этом позаботятся, и он возьмет вас под свое крыло, —
девушка говорила это все без задней мысли, даже не подозревая, что
сейчас будет.
— Так и сказал? — прищурился парень. — А что еще говорил?
— Хм... — стала она вспоминать. — Там говорилось, что он не мог
спокойно смотреть, как исконно русская крепость так легко переходит
к врагам. И его коробило, что никто не хотел протянуть руку помощи
маленькому Роду, который пытается вернуть свое.
В небе ударила молния... «Странно,» — подумала девушка, ведь еще
секунду назад оно было синим, и даже тучек на нем не было.
— Дальше... — спокойно попросил Александр.
— Еще было сказано, что он поможет вам вернуть еще одну
крепость, только не помню, как она называется. Вроде, как сказал,
что Доброхотовы никогда не отдают то, что попадает к ним в руки, и
граждане Империи могут спать спокойно.
На этот раз молний стало больше.
— Пожалуй, я тоже сделаю одно заявление, — улыбнулся парень, но
дышать девушке почему-то становилось все труднее. — Я заявляю со
всей ответственностью, чтобы захватить «Смелость», а именно так
называется третья крепость, и вернуть свое, мне не нужна помощь ни
Доброхотова, ни его армии, и даже Империи. Запомните мои слова!
Всего один месяц и «Смелость» будет моей, а сколько раз она будет
переходить из рук в руки и кому, это уже только мое дело и моего
Рода. Не стоит лезть в дела моего Рода... кому бы там ни было. На
последних слова его глаза зажглись настолько концентрированной
голубой энергией, что не было видно ни белков, ни зрачков.
В это самое время молодая журналистка даже не могла подумать,
что сегодня она не только попадет на первую полосу новостей, но и
получит повышение.
Да, эта смазливая блондинка-корреспондентка попалась мне немного
не вовремя. Точнее, не совсем мне. То есть, мне, но... Да блин,
когда она заговорила про Доброхотова, из меня вырвался мой старый
характер Сандра.
Если я что-то и не любил, так это присвоение чужих заслуг не
причастными к этому людьми. Как сказал бы Крендель — «это трындец,
какой зашквар!», и я с ним был полностью согласен. Вот только
по-хорошему надо было придержать Сандра в узде, чего не смог
сделать. Я необдуманно объявил о том, что через месяц захвачу
«Смелость» без всякой помощи со стороны. Это было опрометчивое
решение. Хорошо, что к хоть концу разговора я удержался и во
всеуслышание не послал Доброхотова и Империю нахрен с территории
«Гордости». Это было бы для меня большой проблемой.