— Ты заорал так, будто с тебя живьём шкуру сдирают, — пояснил
он, всматриваясь мне в лицо. Что он там хочет увидеть? Особенно в
глазах.
Ничего не увидев, бомж вскинул на плечо баул из воняющих тряпок
и побрел к тропинке, которая виднелась у опоры моста.
— Куда ты? — спросил я, глядя ему в спину.
— Подальше отсюда, — ответил он. Остановившись у тропинки,
обернулся и посмотрел на меня. — Так ты идешь? — я же только стоял,
словно парализованный, впервые в своей жизни находясь в
растерянности и соображая, что надо делать. — Ну, как знаешь,
дело-то твоё. А я вот не хочу болтаться на виселице и обогатить при
этом какого-нибудь полицейского.
Мужик постоял ещё немного. Видимо, всё-таки ожидая от меня хоть
каких-то действий, но так и не дождался. Сочно выругался, намекая,
что, если я хочу сдохнуть, то мог бы ему вещи свои отдать. После
чего плюнул в мою сторону и буквально растворился в тени моста.
Я продолжал тупо смотреть, как он уходит. Хотя мозгом прекрасно
понимал, что его надо остановить. Во что бы то ни стало остановить.
Ведь этот бомж — единственный доступный мне источник информации,
который может ответить на самые основные вопросы.
Мозгом я всё это прекрасно понимал, но ничего не делал, чтобы
предотвратить его уход. Я просто стоял, смотрел, как он уходит,
прислушиваясь к приближающимся уже отчётливым шагам. Стоял и
пытался осознать такую простую и одновременно сложную вещь: я — это
не я. Я — это грязный, тощий, потрепанный мальчишка, которого по
странному стечению обстоятельств зовут так же, как и меня — Сергей.
Это все нереально. Нереально.
Эти мысли вытеснили из головы все остальные. Я даже не сразу
осознал, что шум шагов прекратился. Или идущие сошли с гальки на
какую-то другую более твёрдую поверхность, или вовсе остановились.
Какая-то часть мозга фиксировала все изменения вокруг. Вот только я
никак не мог настроиться на что-то другое, кроме как развернуться к
реке, пристально разглядывая своё отражение. Никогда не верил во
всяких провидцев, сказки про параллельные миры и переместившихся
туда героев. Все это казалось бреднями юных романтиков, мечтающих о
лучшей жизни. Но другого объяснения у меня не было, кроме, как
предположить именно такой вариант.
Протянув руку, дотронулся до саднящего шрама. Внезапно в груди
начала подниматься волна жгучей ярости. Тот, кто это сделал,
ответит, если всё ещё по какой-то причине не ответил. Я никому не
позволю безнаказанно надо мной издеваться. Эта ярость слегка
привела меня в чувства, и я начал более адекватно воспринимать
окружающую действительность.