— Ты как? К
прогулке по двору готова?
— Идёмте,
госпожа, — обречённо вздохнула Бергит, едва слышно пробормотав, — правду
говорят, тайная беседа с духами меняет человека… сидела себе тихо,
вышивала.
— Угу, — не
стала спорить с девушкой, невольно отметив, что я и правда немного изменилась.
Вновь вернулась бесшабашная отвага, дух авантюризма и непоседливость. В прошлой
жизни я тоже не сидела на месте и рвалась в бой, оттого и профессию себе такую
выбрала, но с годами энергии поубавилось и хотелось всё больше спокойной жизни.
Сейчас же во мне всё бурлило, будто я переживала вторую молодость. Хотя почему «будто»?
Ведь так оно и есть, Лиат было всего-то двадцать один годик — и у меня всё ещё
только начинается.
За мыслями я
не заметила, как мы пересекли холл, прошли через узкий коридор и вышли во двор.
Небольшой, захламлённый и грязный. Словно здесь побывал смерч, и теперь
корзины, бревна, кирпичи валялись кучами в очень неожиданных местах.
— Что здесь
произошло? Битва?
— Нет, —
покачала головой Бергит, с горькой усмешкой пояснив, — люди его величества
после себя оставили. Арен и воины разбирают, но понадобилось больше времени.
— Мда… и
людей свободных нет, — пробормотала, в памяти всплыло, что в хорошие времена в
этом замке обитало не менее двухсот человек и у каждого хватало работы. Сейчас
же всего около трёх десятков едва наберётся.
— Первое
спокойное лето за годы, люди все в полях. Леса пусты, придворные и воины
его величества всю живность извели.
— Но рыба
есть?
— Рыбаки не
жаловались.
— Хорошо…
ладно, пошли посмотрим, что здесь имеется, — проговорила, шагнула с последней
ступени на мощённый камнем пол и двинулась к первому зданию.
Там
оказалась заброшенная конюшня, по крайней мере, лошадей не было, а стойла
выглядели так, будто в них давно никто не жил. Хотя нет, в самом последнем на
куче старой соломы лежала большая рыжая кошка с тремя котятами, находясь явно в
благодушном настроении, и совершенно не боялась людей. Наблюдая за кормлением
пушистых малышей, я неосознанно погладила свой живот, который был совершенно
плоским. А ещё я не ощущала ничего, что предшествует беременности, и с каждым
прожитым здесь днём в голову закрадывались мысли, что Виллум и Урд ошиблись.
Самое странное, что я не знала, как к этому относиться, с одной стороны,
облегчение - мир, время и положение не благоприятствовали рождению ребёнка. С
другой стороны — безотчётная тревога и страх потери заставляли сердце заходиться
в бешеном ритме, дыхание перехватывало, а к горлу подступал ком непролитых
слёз.