Родерик подлетел ближе к госпоже Евстафьевой, когда она взяла
эйхос, на минуту задумалась, подняв к потолку свои красивые зеленые
глаза и произнесла в эйхос:
«Саш, ты же друг? Ты нам жесть как нужен! Давай мы к тебе сейчас
прилетим?» - проговорила Талия, бросила эйхос на кровать и
принялась одеваться дальше.
***
Я еще раз просканировал пространство на тонком плане, убеждаясь,
что след Геры явный, и была она здесь не позже, чем минут пять
назад. В пору было задуматься о некоторых магических шаблонах,
которые прежде помогали мне в противостоянии с недружелюбными
вечными. Их за все свои жизни я смог создать немного: два работали
как разные варианты стража, оповещали меня при появлении рядом
небесных или демонов; еще один работал как ловушка, но ловушка
крайне ненадежная, способная весьма разозлить высшую сущность;
имелся шаблон забирающий энергию и еще кое-что особое. Вечером надо
будет продумать этот вопрос глубже, повспоминать и что-то
адаптировать под магические особенности данного мира. Сейчас как бы
не до того.
Я прошелся вторым вниманием по маминым покоям. Нашел графиню
лежавшей ничком на кровати. Почувствовал ее эмоциональное состояние
– оно было жутким. Она не плакала, но о чем-то напряженно думала. И
мысли рождались такие, что казалось вот-вот полетят искры. У меня
даже возникла мысль попытаться вскрыть замок ее двери. Сделать это
тихо, тихо войти, спокойно заговорить, сразу предъявляя факты из
папки Скуратова. Но эту мысль я отклонил – был риск сделать все
только хуже. Пусть пройдет еще какое-то время. Хотя бы часа
два-три. Пусть Елена Викторовна хоть немного успокоится.
Тихо и тонко пискнул эйхос. Вряд ли ответила мама. Ковалевская?
Так и есть. Я включил прослушку:
«Елецкий, что случилось?!» - вот так, кратко и сердито.
Нужно сразу было объяснить ей. Я поднес устройство ко рту и
сказал:
«Оль, случилось. Мама пришла домой с этим Майклом Милтоном. Я на
эмоциях сразу дал ему в морду, спустил с лестницы, выгнал. Мама,
конечно, впала в истерику. Заперлась в комнате, не отзывается.
Пойми правильно, я не могу сейчас ее оставить и уехать на прогулку,
будто ничего не случилось».
Княгиня ответила сразу:
«Правильно, не можешь. Жди. Скоро приеду».
Честно говоря, не ожидал такого от Ольги Борисовны. За последние
две недели она значительно поменялась по отношению ко мне. В ней
стало гораздо меньше капризности, теперь она не старается уколоть
меня без явных на то причин. Взамен в ней появляется все больше
понимания и вполне дружеского участия. Такое необычное ощущение,
словно Айлин передала Ольге частицу своей святой души. Я не имею
права водить Олю за нос с Ленской. С этим сложным вопросом придется
как-то разбираться. С другой стороны и Свету Ленскую я не имею
право обидеть, после всего что было между нами. Дело здесь вовсе не
в постельных играх, а отношениях на самом деле сердечных. Кто-то
может возразить, мол не бывает так, чтобы действительно серьезные
чувства складывались за несколько дней. Я же по своему опыту знаю,
что бывает: вспыхивает что-то в груди и греет потом душу иногда всю
жизнь.