Антонина Львовна ориентировалась здесь прекрасно, заметив
недоумение Лены, пояснила:
- Не удивляйтесь, дорогая моя, все вещи располагаются в том же
порядке, что и всегда. Моя модистка знает место каждой мелочи в
гардеробе. Жаль, что придётся с ней расстаться, мне будет её не
хватать!
- Вы и её намерены отослать?
- Её в первую очередь, - грустно ответила графиня, - иначе она
мигом разоблачит Вас. Она не только заботится о моей одежде, но и
шьёт её, и знает малейшие особенности моей фигуры.
- Не понимаю, почему нельзя с ними просто договориться и
рассказать обо мне? – недоумевала Лена.
- Вы не понимаете? Ах, Антонина, это же чернь! Они все жестоки и
ненавидят нас, и в любой удобный момент предадут и погубят, как это
уже произошло во Франции. Ах да, Вы же не помните! Признаться, и я
тогда была совсем маленькой. Но потом мне немало рассказывали про
ужасы того времени. С какой безжалостной жестокостью чернь убивала
своих господ. Как высокородных дам и вельмож вешали, рубили и
тащили на гильотину. Дома жгли и грабили без всякого сожаления.
Никогда нельзя доверять черни, запомните это раз и навсегда!
- Но ведь Ваши родители нашли с ними общий язык? – напомнила
Лена.
- Да, их спасло благоразумие и урожайные годы, а может простое
везение. О нашей с Вами авантюре не должны знать слуги, они злобны
и болтливы, помните об этом. В доме нам теперь будут прислуживать
русские крепостные, они просто рабы и совершенно не знают
французского языка. В случае чего, их можно продать. Что бы сказали
господа революционеры о таком восхитительном обычае у русских?
Однако думаю, что беспорядки сюда не доберутся, они просто завязнут
в болотах! – она рассмеялась.
А потом подошла к своим самым роскошным платьям, останавливаясь
возле каждого.
- В этом платье я в первый раз вышла в Свет, к сожалению, не в
Париже, а в Лондоне, я тогда была милой наивной девочкой и смотрела
на всех доверчиво и с восторгом. Тогда меня сопровождал Евгений. А
в этом посещала Венскую оперу! Ко мне было приковано столько
внимания, что кажется, происходящее на сцене никого не волновало. Я
тогда и правда была прелестной! – она светло улыбнулась. Лене плохо
удавалось разглядеть наряды в полутьме, но она всё записывала на
видео.
- А потом меня закружило по балам и светским гостиным. Пьер
устал драться на дуэлях с моими поклонниками, ему постоянно
казалось, что они недостаточно учтивы. А в этом платье я была на
приёме во дворце шведского короля, - она вздохнула с грустной
улыбкой, и тут же встрепенулась, - а это чудесное платье шилось
специально для маскарада при дворе миланского герцога! Ах, Италия!
Завораживающая и опасная! Там кипят такие страсти, что кажется, в
любой миг они сожгут тебя до тла! А в этом платье я познакомилась с
прекрасным мужчиной, который.. Ах, я всегда делала что хотела, и ни
в чём себе не отказывала! Поэтому, должно быть, Судьба поступила со
мной так жестоко, - она помрачнела, - я всё думаю, как изменился
Евгений? Он столько пережил, пока я веселилась. Может быть, я вовсе
его не узнаю? Хотя, мужчинам невзгоды только на пользу, не то что
нам, женщинам, мы от них стареем, а они только мужают. Наверное он
сделался ещё красивей. Вот только как он воспримет то, что
случилось со мной? Эта мысль не даёт мне покоя. Я порой думаю –
почему я не сидела дома и не ждала его до последнего, хоть до самой
старости? Но поймите, мне так опостылел мой замок, что я кажется
могла умереть от скуки и одиночества раньше, чем дошло письмо. Пьер
угадал моё настроение, и решил, что мне будет полезно прокатиться
по Европе, и блистать в Свете, пока я не утратила свою молодость и
красоту. Что ж, зато на смертном одре меня будут окружать мои
воспоминания, а не мысль, что я зачахла от тоски. Евгений вряд ли
одобрит меня, но я уверена, что смогу с ним договориться на счёт
Вас. Ведь Вы и правда можете оказаться нашей сестрой! Уж слишком
сильно мы с Вами похожи, даже в том, что владеем русским языком как
родным. Кто знает, может именно отец и позаботился о Вашем
воспитании?