Шай выразительно сморщил нос.
— Справедливости ради: я вообще-то не просил делать меня лордом.
— Ну так именно поэтому ты и здесь, — фыркнула Кали, — м-милорд.
Говоря по правде, он об этом никогда и не забывал. Да и всю текучку разгребал стоически, своевременно и добросовестно — вбитую с пелёнок ответственность не пропьёшь, даже если дружишь с Дорианом Тангримом. Просто перепалки со склочной инфернальной феечкой хоть немного помогали отвлечься от всей этой нудятины, навевающей сон и тоску по прежней беззаботно-бестолковой жизни боевика-спецназовца.
Впрочем, «бестолковой» тут ключевое слово. Шай сколько угодно мог кривиться и стенать о тяжкой доле боёвки, усаженной за богомерзкую финансовую отчётность, но именно здесь, в Синтаре, он нашёл покой, дом и призвание…
…а ещё — малахольную девчонку с адским псом, кривым шафрийским ножом и глазами голубыми-голубыми, точно кто-то расплескал в них море. И Шай, хоть убей, никак не мог выкинуть её из головы.
— Судя по твоей дебильной улыбочке, думаешь ты явно не о верфях и поставке провианта.
— Чего это? — огрызнулся он, кое-как натянув на лицо подобающее случаю выражение — уныло-тоскливое и сверх всякой меры задолбавшееся. — Провиант не может не радовать. Мы, кстати, ещё не обедали!
— Не пудри мне мозги, Шаэ, — фыркнула Кали, стрельнув в него ехидным взглядом. — Все твои мыслишки написаны у тебя на лбу…
— Ага, как же, на лбу. Выметайся из моей башки!
— Ой, было бы на что смотреть! Чего ты впиявился в этого девицу? У нас тут таких ушастых байстрюков двенадцать на дюжину бегает.
Бегает, да только ведь они — не Эрин! Но Шай лишь плечами пожал, не желая спорить.
Он и сам не мог точно сказать, почему его так тянет к этой Эрин; не был даже уверен, что это любовный интерес. Девчонка не так чтобы ослепительно красива, зато жутко странная, ершистая и какая-то невероятно беззащитная… Не в буквальном смысле — Шай помнил, как ловко Эрин управлялась с ножом, — но казалось, что под всеми этими колючками прячется нечто донельзя ранимое и хрупкое. Нечто, пробравшееся Шаю под кожу, заронившее семена симпатии, взрастившее в нём странную, упрямую такую потребность спрятать подальше, защитить, сберечь…
«Прис-своить».
«Охолонись-ка, дурь пернатая, — хмуро велел Шай своей грифоньей половине. — Сколько можно повторять: люди — не собственность!»