Было даже странно смотреть, как обычно невозмутимый мужчина,
словно выточенный из чёрного камня, сейчас потел и почти заикался,
словно первоклашка перед завучем.
— Я позабочусь о ней, не переживайте, — облегчил я задачу
мнущемуся отцу несносной дочери, которая кидала взгляды в нашу
сторону с дальнего конца ангара. — С ней всё будет хорошо.
— Не сомневаюсь, господин. Но я не про сегодняшнюю операцию.
— Я тоже. Она будет под моей защитой столько, сколько сама
захочет, —произнес я. — Никто не причинит ей боль, об этом я
позабочусь, но вот вы своей гиперопекой толкаете дочь на всякие
глупости.
— Позвольте начистоту, господин? — поднял на меня глаза
Андерсен.
—А были случаи, когда вы мне лгали или что-то утаивали?
—прищурился я.
— Я серьёзно, мой патриарх, — уже немного раздраженно произнес
мужчина. — Дочка тянется к вам, это видно всем, и по городу уже
идут слухи. Вам мало Морозовой, или вы собираетесь организовать
гарем? Нет, понимаю, что патриарху столь древнего рода такое
дозволяется, но я прекрасно осознаю положение Крис и то, что
максимум что ей светит это стать наложницей.
Я не удержался и хмыкнул. И кто успел слухи про Морозову
пустить? То-то последнее время я заметил некое напряжение между
Анастасией и Шпилькой. Забавно будет, если выйдет, что источниками
слухов были они сами и теперь дуются друг на друга из-за выдуманных
вещей.
Очередной головняк, с которым нужно будет разобраться по
приезду. Не хотелось бы возвращаться в город и оказываться между
двух шипящих друг на друга девушек. Мне подобного общения с аристо
за глаза хватает.
— Это не смешно, Игорь Владиславович, — воспринял мой смешок на
свой счёт Сидорович. — Я понимаю, что даже статус наложницы
довольно почётен, но нам предстоит долгий и уж точно кровавый, путь
наверх, и я не хочу, чтобы дочка пострадала из-за того, что
влюбилась по глупости. Тем более, когда она не принадлежит
роду.
— Знаете, Кевин, будь на вашем месте кто-нибудь другой, он бы
уже поковал вещи для отправки в столицу, будучи изгнанным из рода,
— с нажимом произнёс я, наблюдая, как бледнеет чернокожий мужчина.
— И нет, не из-за вашей дочери, а за то, что вы считаете, буду я
позволю кому-то поднять причинить вред людям моего рода или моим
близким.
— Я не сомневаюсь в вас, мой патриарх…
— Сомневаетесь, а значит, допускаете возможность поражения, а
значит, рушите само основание нашего рода, — покачал я головой. —
Но на этот раз я вас прощаю. Будем считать, что ваши отцовские
инстинкты на мгновение преобладали, но наша беседа смогла привести
вас в чувства. Следующего разговора уже не будет.