А потом голова заболела так сильно, что я подумала – конец мне
пришёл. И канула в темноту.
Душно, очень душно. Совершенно нечем дышать.
Я с трудом разлепляю глаза и пытаюсь сесть на постели, но
слабость тут же валит меня обратно. Глаза не открываются.
Я вообще где? Я попала в больницу? Что со мной было-то?
Вспоминай, Оля, вспоминай. Надо будет дать знать тёте Гале, а то
она с ума сойдёт… Так, а вещи-то мои где? Сумка ж была, в ней
телефон, и кошелёк, и ключи от квартиры. Нет, телефон был в кармане
пальто. А где пальто? Забрали в гардероб?
Так, я ходила на собеседования. В одном месте мне не были рады,
в другом сказали, что я опоздала. А потом я вышла, и поехала в
лифте вниз.
Что? Лифт? Землетрясение в лифте? Я была в лифте во время
землетрясения и лифт упал? И я выжила? Мне невероятно повезло?
Сесть не выходит, значит, нужно попробовать что-нибудь попроще.
Рука шевелится? Да, вполне. Пальцы шевелятся. Вторая рука – тоже. И
ноги. Это значит – что? Переломов нет. Невероятно, но факт, лифт
спускался с двенадцатого этажа.
Ладно, на бок получится повернуться? Получается. А на другой?
Вроде бы тоже. Поднять голову? Это уже сложнее. А что у нас вообще
на голове? Повязка? Хм. Я разбила голову? Неудивительно.
Второй раз глаза открылись проще. Темно, но где-то в стороне
слабый свет. Древняя маломощная лампа накаливания, что ли? И с моей
кровати совершенно не разглядеть.
Кровать, кстати, жёсткая, матрас тоненький. Нет у меня и дома не
очень, на ортопедический не заработала пока, но от здешнего уже
заныла спина. Подушка с перьями, перья колются. Одеяло тоненькое, и
простыня какая-то грубая. А что на мне надето?
Тьфу ты, рубаха какая-то длинная. Ладно, наверное, так положено,
я с детства в больнице не была. Но неужели где-то у нас ещё
осталось такое убожество?
- Неужто очнулась? – я и не заметила, как ко мне кто-то
подошёл.
Дежурная сестра?
- Здравствуйте. Скажите, я где? В какой больнице? В больнице же,
да?
- В ней, родимой. В Иннокентьевской, железнодорожной. До
городской-то побоялись везти, думали – ты плоха совсем, девонька, а
оказалось – ничего. Слава богу, крепкая, и Василию Васильичу
спасибо, что тебя подлатал, но это ты потом сама ему скажешь,
утром.
- А… который час? – я глянула на свою руку, но часов не
было.
- У Николы полночь били не так давно.