Нет, меня унижают. Они уничтожили мою честь. Но как я могу
ответить? Что может сделать простой подросток нескольким высшим
демонам? Разве что расплакаться и попроситься домой? Ну уж нет!
— Замолчите! — ору, не помня себя от ярости. — Извинитесь за
оскорбления, живо! Иначе ваши грязные головы окажутся в выгребной
яме, бастарды!
Мой крик отражается эхом от стен залы. В воздухе повисает
тягучее напряжение. Чувствую, что эрна бурлит в юном теле, а глаза
наполняются темнотой. Тем временем, двое демонов скалят зубы.
Владыка привстает в своем кресле. На его лице выступают скулы,
он явно возмущен моим поведением.
— Как ты смеешь так говорить с чистокровными??? — гневно
спрашивает меня прародитель.
— Они меня оскорбили! Значит, кровь их уже не чиста. Пусть
попросят прощения, и я спокойно уйду! — говорю, тыкая в него
пальцем.
Понимаю, что это последний жест в моей жизни. Знаю, что ничего
не смогу с ними сделать. Но юношеский максимализм побеждает. Я не
могу контролировать ярость, и рою себе могилу на ровном месте.
— Что ты там пропищала, помойная крыса??? — злобно хрипит
Бальтазар.
— Тихо! Господин Прародитель, мой брат... Позвольте мне, если
можно, — хищно улыбаясь, говорит Гаусс и медленно идет на меня.
— Отвали! Пойди к черту! — кричу, отступая назад.
— Ну... спокойно, мой буйный друг. Ты хотел стать демоном,
верно? А станешь частью одного, славного и вполне симпатичного,
демона. Твою душа — моя! Умри и служи мне вечно! — выдает Гаусс,
выставляя длинную руку.
Из его ладони вырываются яркие молнии. Они попадают мне в грудь
и... Тут же исчезают, не причинив боли. Я смог поставить защиту! Во
имя дьявола, раньше не получалось!
— Что? Как ты смог? — удивляется Гаусс.
И тут его бьет силовая волна, которую я пустил. Демон падает на
пол, но не получает вреда. А я начинаю орать, резко махая руками и
обличая проклятых ублюдков.
— Не хотите принимать меня, недоумки! Так катитесь ко всем
чертям! Я и без вас разберусь, уродцы. Думаете, вам все можно?
Пошли вы! Клянусь, вы еще пожалеете. Я обрету такое могущество,
какое не снилось даже отцу Прародителя, — ору как бешенный, желая
порвать их на части.
— Не смей трогать моего предка! — громко отвечает владыка, и от
его голоса трясется все помещение.
— Лысину протри, дурак старый! Сидишь на своем каменном горшке,
пылью покрылся! Будешь мне еще тут указывать, гад! Раз уж я
полукровка, то могу говорить что угодно!!!