– Как-нибудь разберусь. – Я заторможенно кивнул, параллельно
предпринимая попытки объять коттедж восприятием. Живых людей там
было семеро, из которых только трое суетились на первом этаже, двое
– на втором, и двое на третьем. Их разумы выглядели так, словно
одного псиона взяли и раскололи на множество частичек, а семь штук
из тысячи раскидали по дому. Я бы, может, и не заметил бы их, если
бы не слова Хельги о прислуге. – И спасибо за этот день.
– Говоришь так, будто это было свидание. – Девушка хихикнула.
Безо всякого, впрочем, намёка на романтику. Обычная шутка.
– Ну, тут уж тебе решать. Себя в жёны предлагал не я…
– Ты бы предлагал себя в мужья… И вообще! – Я с искренним
удовольствием запечатлел в памяти её делано-возмущённую мордашку.
Не зря же старался? – Я говорила вполне серьёзно! Любовь приходит
со временем, а новая кровь вводится в каждую фамилию!
Девушка резко развернулась и широкими шагами направилась к
«такси», но своевременно ускорившееся сознание позволило мне
увидеть начавший распространяться по её лицу румянец. Правильно
говорят: чёрт их, этих девушек, поймёшь. Вроде и не ощущается она
как девица из той категории, что «ведётся» на деньги или
аналогичные блага, а впечатление при нашей первой встрече упорно
клонится именно в этом направлении. Её, что очевидно,
заинтересовали мои способности, и ради введения их в род она даже
себя предложила. И то ли у Белёвских такой фетиш на усиление своей
фамилии и введение в неё всех и вся с приличными перспективами, то
ли я в силу незнания чего-то не понимаю.
– Не понять мне этих вещей, Хельга. Пока не понять. Доброй
ночи!
В ответ девушка то ли махнула мне рукой, то ли потребовала от
водителя дать газу, но исход оказался единственно возможным: она
уехала, а я остался стоять на пороге своего временного-не
временного обиталища. Второе вероятнее всего, ибо то, как меня
встречали – это лучшее доказательство моей ценности для академии в
частности и Российской Империи в целом.
Постояв так ещё несколько минут, я сполна насладился видами и
направился ко входу в коттедж, жилая площадь которого превышала,
наверное, три десятка моих студий. Одно только меня смущало: ни
одно государство в мире ни при каких условиях ничего не давало
просто так…
Утро началось с кофе, круассанов и парного молока. И я не шучу,
ведь именно этот набор блюд доставили мне в спальню, – единственное
помещение в доме, которое успели расконсервировать и подготовить, –
после чего звоном колокольчика добились моего пробуждения. Саму
служанку я успел заметить лишь краем глаза, ибо, по всей видимости,
у них правилами было запрещено мозолить глаза студентам. И я бы с
большим удовольствием повалялся бы в постели ещё какое-то время, но
приближающаяся к семёрке стрелка на настенных часах и побудка
силами прислуги недвусмысленно намекали на то, что мне куда-то
надо.