– Вчера я, возвращаясь в дом, столкнулся со здоровыми лбами с
боевого направления, вшестером травящими другую студентку. Не знаю,
слышали ли вы, но я их аккуратно вырубил и оставил отдыхать в парке
среди деревьев. Обошлось без травм. – Я старался подбирать слова,
но почему-то воспоминания о том вечере вызывали во мне явную, с
трудом поддающуюся контролю злобу. И направлена она была на скотов,
считающих, что издеваться над слабыми – это вполне себе норма.
Такое в нормальном обществе даже детям не спускают, а тут псионы,
обучающиеся в лучшей академии страны. – И эта девушка мне поведала
о том, что руководство академии и преподаватели в частности не
делают ничего для того, чтобы прекратить травлю.
Уроки Синицына не прошли даром, и от Виктора Васильевича я
уловил очень слабое, почти задавленное, но всё-таки эхо досады,
тесно со мной связанной.
– Ранее вы мне говорили, что силовые методы решения вопросов, в
пределах разумного, естественно, распространены среди студентов
боевых направлений, и я это принял. Вы также называли академию как
бы не самым безопасным местом в стране, и в целом делали всё для
того, чтобы у меня сложилось о ней самое лучшее впечатление. Но как
можно несколько месяцев закрывать глаза на очевидные попытки
загнобить человека, который в силу обстоятельств даже ответить
неспособен?
– Ты говоришь о Ксении Алексеевой. – Не спросил – сказал
мужчина. – С ней сложилась очень непростая ситуация, Артур. Потомок
ныне уничтоженного рода предателей и единственная живая
носительница крови Алексеевых – это красный флаг для быков, для
разъярённых детей и дочерей тех мужчин и женщин, что погибли во
время подавления так и не начавшегося восстания. Её доказанная
невиновность не играет роли для тех, чей взор застлала боль
потери.
Не стоит и говорить о том, что я об этом уже знал. Что-то
сказала сама Ксения, а что-то я восстановил из недр своей памяти,
собрав воедино некое подобие цельной картины.
– Я могу их понять. – Могу? – Но не принять. Можете
считать меня идеалистом, но спокойно смотреть за травлей в
отношении сломленного, неспособного за себя постоять человека я не
стану.
– Ты и представить себе не можешь, в какую грязь собираешься
влезть, Артур. – Не телепатией, но неким человеческим чутьём я
воспринял недовольство мужчины, сколь ни пытался тот его скрыть. –
Я не буду скрывать: ты интересен многим, и тебе готовы делать
послабления. Но у всего есть предел. Ты собираешься помочь дочери
ПРЕДАТЕЛЯ ТРОНА, понимаешь? Человека, собиравшегося покуситься на
жизнь всей императорской семьи!