-
Нянь, спасибо, все очень вкусно. Но я не прикоснусь к еде, пока ты мне не
расскажешь всего, - твердо заявила я. Меньше всего я хотела причинить своей
кормилице страдания, но невольно сделала это. Лицо няни покрылось красными
пятнами, она растерянно посмотрела на меня, перевела взгляд на еду, на окно с
накрахмаленными занавесками и спрятала руки под фартук. Будто боялась, что они
выдадут все тайны.
-
Детка, - начала было она опять песню про белого бычка, но я предостерегающе
выставила указательный палец. Это должно было означать: «Даже не думай!»
Няня
как-то сникла. От ее благодушного вида не осталось и следа, будто кто-то мокрой
тряпкой стер с бумаги красивый рисунок. Грузно опустившись на стул, она
поставила локти на стол и, уронив на ладони лицо, глухо зарыдала.
-
Нянь, ты чего?! – испугалась я. – Перестань!
Я
подскочила с места и обхватила ее за шею.
-
Ты чего?! – приговаривала я, поглаживая ее по голове. Только сейчас я обратила
внимание на то, что под чепчиком прячется много седых прядей. Острая жалость
кольнула сердце.
Я
маленькая эгоистка. Не задумывалась, что у няни нет своей жизни, что она делает
все, чтобы мне жилось комфортно. Откуда такое самопожертвование?
Поклялась
маме беречь меня? Тем более я должна быть к ней внимательней.
-
Пожалуйста, нянь, не плачь! Расскажи мне все, и мы со всем справимся. Какая бы
гадость не скрывалась за твоими слезами.
Я
осторожно отняла ее руки от лица и чмокнула в щеку.
-
Девочка моя, - сдавленным голосом произнесла Гунни. – Ты просишь невозможного.
Вот, смотри!
Она
закатала до локтя рукав рубахи, и я с изумлением увидела настоящее клеймо на
внутренней стороне руки, почти у сгиба.
Горло
сдавило спазмом. Я сглотнула, но все равно не смогла нормально говорить.
-
Что это? – прозвучало вороньим карканьем.
-
Печать неразглашения. Если я начну рассказывать кому-нибудь о тебе, она меня
уничтожит. Но я даже не за себя боюсь. Я боюсь оставить тебя одну.
У
меня внутри все похолодело. До этого момента мне все казалось чуть ли не игрой,
какой-то увлекательной тайной, разгадав которую, я изменю нашу жизнь.
Изменила
так изменила… Приоткрывшаяся истина придавила каменной плитой.
-
Нянь, я не буду у тебя ничего выпытывать, - подавленно пообещала я. Вернулась
на свое место и, чтоб не волновать Гунни, принялась за еду. Правда, не
почувствовала ни вкуса, ни запаха. Просто затолкала в себя. Тут же пришло
сравнение. Как в гуся для фуагра – всовывают в глотку воронку и всыпают туда
самый питательный корм.