На вопросы, посвященные отвлеченным темам, отвечали, только если они были на новоэльдарийском, а таких у Солео не было. Верней, вопросов была уйма, но вот новоэльдарийский ограничивался самыми простыми и короткими фразами.
И так получалось, что Солео была всегда сама с собой и сама в себе. Она не получала вестей, не видела видений...только кошмары. Верней, один. Он был настолько жуткий, что девушка всякий раз просыпалась в поту и с криком.
В кошмаре был Квиро...мертвый Квиро, раздирающий девушке грудь голыми руками, а потом появлялся золотой лев и боль становилась физической, всепронизывающей.
Солео просыпалась и хваталась за только что разбитые ребра, пытаясь найти следы от страшных ударов, но на теле не было и намека. Ничего.
И если память Солео еще верила, что случившееся на руинах было правдой, то тело говорило об обратном. Где же шрам от стрелы арбалета? Или разбитые и вывернутые ребра? Ничего.
Значит, это только ее болезнь. Та самая болезнь, притупленная отваром в приюте, и нашедшая чудовищный выход в поселении. Солео действительно решила, что неведомым образом стала причиной смерти всех сирот, охранников и сестры-смотрительницы.
Кто-то говорил ей о раздвоении личностей. Сложив все факты, Солео поняла: ее «Зверь», прозванный драконом, видимо, за кровожадный нрав, был альтер эго девушки.
И прав строгий Лорд, только и жизнь ей тогда ни к чему... Но как он сказал? «Последствия ее смерти могут быть ...непредсказуемыми...».
Все эти мысли преследовали Солео, не позволяя присмотреться к той новой реальности, что действительно была куда интересней существования в приюте.
Солео никто не ограничивал в передвижениях по замку, и, если она забредала в обширную библиотеку, услужливый лирн всеми силами старался помочь гостье.
Только Солео не могла объяснить невысокому хранителю, похожему на гнома из сказок, чего же именно хочет. Ее мыслей прочесть не могли, а языка она не знала. Потому визиты ограничивались коротким просмотром книг, отложенных Лордом для ученицы.
Мысли не давали в полной мере познакомиться и с необыкновенным замком. Страх высоты породил в девушке ощущение замкнутости и запертости пространства. Все невероятные чудеса вызывали холодное отчуждение: и ажурные балконы, нависшие прямо над пропастью неба, и теплые террасы, окруженные бездонным эфиром, и витые колонны, держащие хитросплетенный свод крыши.