Через секунду кошмар закончился. Солео оказалась на полу комнаты. Она продолжала задыхаться, спазм, сведший легкие еще за окном, не отпускал. Слезы застилали глаза, а обожжённую ветром и солнцем кожу не могло бы согреть и самое теплое одеяло.
Эль`Ниил. Озерный Дворец. Сны дракона.
Нора устало потянулась, осторожно, чтобы не разбудить спящую Оли, крепко обнявшую свою светлокосую возлюбленную. Энед приоткрыл глаза и лукаво улыбнулся - теперь Рея вся его, последний кон с Норой всегда оставался за ним. Его привилегия. Он перетянул любимую к себе и вплелся пальцами в распущенные косы, наслаждаясь их шелковой волной. Элен тихо застонала, умоляя так о пощаде и понимая, что это бессмысленно. Хитрый дракон только жарче поцеловал, зная, что Нора ни за что не откажет его обаянию.
Нора сдалась. Энед шально и пьяно замурчал, притягивая еще ближе. Нора отвечала на терпкие ласки так, будто они только встретились после долгой разлуки, а не провели половину ночи вместе.
Чтобы не разбудить спящую Оли, оба осторожно сползли с большой кровати на пол. В серый предрассветный час он холодил кожу, но обоим это нравилось. Как и вся игра, где огонь чресел находил упоительную сытость друг в друге.
Терпкое возбуждение и тугое переплетение получили разрешение только, когда рассвет лизнул кроны деревьев.
Нора засыпала, свернувшись клубком прямо на Эндемионе, оба так и остались на полу, уже не в силах вернуться на постель. Энед грел в ладонях ступни возлюбленной, боясь, что она озябнет во сне.
Нора мягко улыбалась ласке, тихо и счастливо, пьяно от взаимной, разделенной любви. Она нашла в себе силы тихонько произнести:
- Энед, я…люблю тебя… - дракон волной отправил всю полноту его чувств к ней. Нора утонула в обожании, сумасшедшей влюбленности, ощущении счастья, жара, тлеющего углями, так до конца и не утолённого желания, и... приятной прохлады от пола, а еще покалывание от затекшей руки... Краем сознания Нора осталась в чувствах дракона, она случайно упала в драконий сон.
«Сильвия неотрывно смотрела в окно пустым и немигающим взглядом. Утренние сумерки обесцветили мир, весенняя распутица сделала его до конца монохромным.
Озябшими кончиками пальцев пленница гостеприимства степняков сцарапывала иней со стекла на крохотном оконце.
Степняки не знали домов и окон до того, как Сигезмунд не сравнял Излаим с землей. Но Сигезмунд решил стать не просто Великим конунгом. Он решил осесть, решил, что степной народ должен иметь столицу, должен иметь свой дворец.