При этом Заболоцкий-Десятовский – наследник Канкрина на посту
министра финансов – естественно возражал против экстраординарных
трат и в своей записке предлагал перенести этот вопрос на 1855 год,
поскольку бюджет на 1854 уже был его ведомством сверстан набело.
Соответственно, любое внесение изменений потребовало бы
дополнительного напряжения государственных финансов.
Я, собственно, прикинул все «за» и «против» и наложил резолюцию:
выделить деньги из резервного внебюджетного фонда, благо запасы
золота в кубышке вполне это позволяют. На безопасности границ
империи экономить глупо. Ну и конечно, как говорил, кажется, Марк
Твен: «покупайте землю, ее больше не производят».
Вторым документом была коллективная жалоба дворян Тифлисской
губернии на Пушкина. Александр свет Сергеевич последние годы –
после того как старшая его дочь Мария вышла замуж и начала активно
делать внуков – несколько отстранился от государственной работы,
формально оставшись руководителем Российского Телеграфного
агентства, которое фактически и создал с нуля, скинул большую часть
забот на заместителей. Сам же посвятил себя семье и вернулся к
активному творчеству, на которое пятнадцать лет до этого времени у
великого поэта находилось откровенно не много.
Вероятно, будущие поколения – которые не узнают, что к этому
моменту Пушкин должен был уже пятнадцать лет как быть в могиле –
меня вспомнят незлым тихим словом за разбазаривание таланта
великого поэта, ведь погрузившись в административную работу на
непосредственно сочинительство у Александра Сергеевича времени уже
почти не оставалось, однако я был уверен, что сам поэт в этом
варианте истории был совершенно точно более счастлив чем в
оригинале. Больше денег, положение в обществе, счастливый брак,
дети-внуки… Характер правда все равно не сахар, но тут уж ничего не
поделаешь.
Так или иначе, жалобы на всех моих приближенных из «первого»
списка – в него входили не только члены семьи и высшие чиновники,
но также и компаньоны по совместным предприятиям, знаменитые ученые
и кое-кто из просто нужных империи людей – в любом случае попадали
мне на стол. С одной стороны это могло уберечь их от ненужной
административной волокиты, а с другой – позволяло мне самому решать
не слишком ли зарвался объект жалобы. Порой по итогам рассмотрения
таких кляуз приходилось применять не только меры воспитательного
характера, но и вполне себе передавать дела в суд. Просто, потому
что некоторые прегрешения прощать нельзя даже близким людям.