Я всегда считала, что Алекс опасен. В принципе опасен. Но сейчас я впервые понимаю, насколько он опасен конкретно для меня. Без малейших усилий он излучает обаяние, противостоять которому мне невероятно сложно. И это сбивает с толку. А ведь мне нельзя забывать, что он – Ди Анджело. Его отец обокрал моего отца, а сам он предал дружбу моего брата. История наших семейств запутанная, сложная и непонятная. Мы как Монтекки и Капулетти – нам нельзя общаться, если мы не хотим кровопролития. И тем страннее выглядит все происходящее сейчас. Его приход на похороны родителей, встреча в баре, это утро…
– Я прямо вижу, как разгоняются твои мысли, – усаживаясь на стул напротив, замечает Алекс.
Я вспыхиваю и, чтобы не смотреть на него, упираю взгляд в мраморную поверхность стола.
– Ты теперь часто бываешь в России? – спрашиваю я.
– Чаще, чем раньше, – как всегда уклончиво отвечает мужчина.
– Почему?
– Бизнес, – он пожимает плечами, явно не настроенный распространятся на эту тему. Что ж, объяснимо. За месяц до смерти родителей «Ди Анджело Корп» перехватили у нас типографию. Алекс знает, что я знаю об этом. В день похорон я ему об этом говорила.
На какое–то время в кухне воцаряется тишина. Мы с Алексом молча пьем свои напитки, и ни один из нас не стремится нарушить неожиданно возникшее перемирие. Пока есть возможность, я украдкой разглядываю его: босой, с вчерашней щетиной, в серых трениках и растянутой футболке с логотипом итальянского яхт–клуба, он выглядит очень привлекательно. Мои глаза останавливаются на его губах. Интересно, что бы я почувствовала, если бы он снова меня поцеловал?
Громко сглатываю, когда эта ужасная в своей порочности идея приходит мне в голову.
– Тысяча баксов за твои мысли, – тут же цепляется Алекс.
– Что? – спрашиваю я, предательски краснея.
– Судя по выражению лица, ты думаешь о чем–то страшно увлекательном, – поясняет он с мальчишеской улыбкой.
– Я думаю, что мне давно пора домой, – парирую я, стараясь отвлечь его внимание.
– Могу подбросить тебя, – предлагает он, отпивая кофе из своей чашки. А я на мгновение зависаю на движении его кадыка, когда он глотает.
– Я вызову такси, – отвечаю внезапно осипшим голосом.
– Как хочешь, – он рассматривает меня со странным выражением в глазах, которое мне не удается классифицировать. Что это? Забава? Интерес? Расчет?