Неужели Марьян тоже с Ялмеза? Неужели они родственники? Оба хотели от меня сына. Значит, Эмилиан просто сейчас притворяется. Ему это выгодно.
Суматошно ищу в голове хоть что-то о муже, о Марьяне, но руна языка не отзывается, зато отзывается цветок на животе, и под ребрами появляется жуткое распирание. Сердце, словно сдавленное в большом кулаке, начинает биться глухо, отдаваясь бешеным эхом в висках.
– Ты избранная… – шепчет рядом низкий голос.
Память складывает в голове картинку: мужчина выгибается, стонет, опаляя губы дыханием, на коже яркими бусинами блестит пот, а я вьюсь под его ладонями, как куртизанка, подаюсь навстречу и взрываюсь сдавленным криком.
Меня прошибает сладким током, отчего я на миг теряю равновесие и пячусь к стене. Король стоит в шаге от меня и смотрит так пронзительно, что кажется, сейчас кожу сдерет по-живому.
Почему эта память так сильна? Почему она не стерлась, не притушилась, не рассыпалась прахом, как память о покойном муже? Я не испытывала угрызений совести и ни капли не жалела, что его больше нет.
Так почему секс с незнакомцем, которого я толком не видела, так глубоко засел в моем сердце?
Да потому что из приятного в жизни мне больше нечего вспомнить.
Почему там, в деревне, Эмилиан совсем не напоминал мне мужа? Я не чувствовала сходства, ни капельки. Он был мечтой, иллюзией, сказкой. Почему там я его не боялась и была собой? Такой, какой хочу быть с любящим мужчиной.
Сон? Не сон. И еще знаю точно, что ношу его ребенка. И это так странно. Так волнующе и так... бессовестно и жестоко.
Будто меня опоили возбуждающим зельем, отымели, как податливую куклу, а теперь сделали рабыней. Не думаю, что Эмилиан сильно отличается от Марьяна. Братья? Отец и сын? Кто они?
Из-за жуткой щекотки под кожей и горячего воздуха, что норовит вырваться через зубы, я прикрываю глаза, стараюсь стоять ровно и не показывать волнения. Король все еще мой поработитель и копия мужа, а я не могу позволить себе еще одну ошибку.
Но эта татушка, что прицепилась ниже пупка, – будто живая. Стоит только подумать об Эмилиане, лозы начинают двигаться, метаться по коже и заползать внутрь меня, туда, где сейчас невыносимо жарко, отчего дыхание прерывается, а по крови бежит субстанция из страсти и похоти.
И я не знаю, как этому противостоять.