– Вот это номер… – Тимофей, подошел к нам со старлеем, увидел
рисунок и удивленно присвистнул. – Точь в точь, как на тех
ограблениях. Ну, ты понял, да, Лех?
Я посмотрел сначала на одного опера, потом на второго, потом
снова на забор. Кривая, кособокая кошка их явно чем-то впечатлила.
Чем? Понятия не имею. Видали "граффити" и получше. Здесь же
какой-то придурок нарисовал кошачий силуэт. Жопорукий придурок,
между прочим. Я и то лучше изобразил бы. Единственное, судя по
реакции и словам Тимона, нечто подобное они уже видели.
– Ну, все…че…Сейчас поедем в отдел, отчитываться…– Рябушкин
плюнул на снег, потом зачем-то растер это место ногой. – Сука…даже
интересно, что за осведомитель у Семеныча такой чудесный. Сказал,
обычная блатхата, а у нас тут – сюрприз на заборе. Хорошо…че ж…
Прям вопрос у меня созрел. На черта нас товарищ подполковник сюда
отправил? Решил кадры сократить?
– Да хорош тебе. – Тимоха покачал головой. – Ты че думаешь, он
знал? Идём, дом проверим. Погоди, зафиксирую.
Опер приложил указательный палец к виску и несколько минут
пялился на кошку. Не просто смотрел. Пялился. Гипнотизировал ее,
будто она могла прямо сейчас исчезнуть с этого забора.
– Все. Заснял. – Тимоха оглянулся на меня и я снова в его темном
глазу заметил мелькнувший огонек. – Ну, что Лех, давай дом
посмотрим, да надо в отдел возвращаться. Слушай, ты, конечно...
Чертов гений сыска... Вот правда, чуйка у тебя, охренеть можно. Мы
бы вообще внимания на забор не обратили. А теперь, гляди, какая
интересная тема закручивается...
Я не стал спорить, хотя пока ничего гениального в себе не
обнаружил. Пожалуй, кроме гениально резкого сдвига по фазе.
Честно говоря, оставался еще один вариант. Мощный, конкретный
развод. Но и он подходил к этой ситуации с очень большой
натяжечкой. Слишком муторно и совершенно бесполезно. Нет смысла
убеждать меня в собственном сумасшествии, потому что ни со здоровой
башкой, ни с больной от меня толку никакого.
В любом случае, пока мы изучали тот самый дом, для себя
однозначно решил следующее. Буду смотреть. Просто смотреть, что и
куда вывезет дальше. А потом уже подумаю, как себя вести. Леха
Громов? Хорошо. Старший опер? Хреново. Но все это явно не просто
так.
В доме, как и говорил до этого Тимофей, никого не было. Зато на
полу лежали старые, набитые то ли соломой, то ли еще каким дерьмом,
матрасы. Пять штук. В углу комнаты, где неизвестные граждане
устроили бомжатское лежбище – маленькая плитка. Электрическая. Из
посуды – кривобокая кастрюля с остатками гречневой каши и большая
кружка, которую, похоже, использовали вместо чайника.