Деревенские улочки как то удивительно отличались от всего города. Здесь
по-особенному мило пахло сеном и слышалось кудахтанье кур. За заборами
виднелись клумбы с цветами при входе и разбитые грядки огорода в отдалении. Я
шагала по улице Камнетесов, ища свой дом. Солнце припекало, было уже даже жарко
в плотном платье. Руки устали от чемодана, но я с каким-то восторгом ждала этой
встречи со своим наследством. Его я узнала ещё издали по заросшему травой палисаднику.
Дом не выглядел заброшенным, скорее немного неопрятным. Одноэтажный, но
большой, наверное, на три комнаты.
Я остановилась у калитки. Забор неплохо бы покрасить, краска кое-где
облупилась, но в целом он выглядел крепким. Толкнула калитку, она увязла в
высокой траве, но приоткрылась достаточно, чтобы можно было пройти. Подхватив
подол, пошагала, приминая траву к крыльцу. У крыльца оказался замощённый
пятачок ровными пятиугольными плитками. Я вставила большой ключ, выданный в
городской администрации, в замочную скважину, он, на удивление, легко
провернулся, и дверь без скрипа открылась.
Из коридора пахнуло затхлостью. Света из одного окна и дверного проема
хватило, чтобы разглядеть следующую дверь. Ключ от нее торчал в замке. Я оставила
в коридоре чемодан и подошла к внутренней двери. За ней оказался проход в сам
дом, неожиданно светлый и просторный в отличие от полутемного коридора. Вокруг
стояла пыльная мебель, висели картины и столы украшали вязанные салфетки.
Обстановка была простой, но уютной, хоть по модным журналам, которые я иногда
читала там, в прошлой жизни, безнадежно устаревшей.
На одной из стен висел небольшой портрет. Я узнала прабабушку, хоть
здесь ей было не больше чем мне. Осторожно сняла со стены и протёрла. Девушка,
изображённая на холсте, мило и немного ехидно улыбалась, будто задумала
каверзу. Красивая и гордая, чем-то неуловимо похожая на меня: те же светлые
вьющиеся волосы, только немного светлее моих собственных, темные брови и
голубые глаза, правда сами черты лица отличались.
- Спасибо, - прошептала тихо, - жаль, мы больше не встретились.
Бабушка Янира запомнилась мне четким строгим голосом, который поначалу
напугал меня пятилетнюю, но потом оказалось, что она очень смешливая и добрая,
рассказывала сказки и истории. А ещё я помню, как она ругалась с папой, своим
внуком. О чем они спорили, не помню, но помню, что она ничуть не уступала отцу
и стояла на своем до последнего.