Нагрянувшие стражники во главе с королевским дознавателем, стали для меня
полнейшей неожиданностью. Я вообще не понимала, что происходит, пока стражи
порядка обыскивали дом, перевернув все верх дном, а дознаватель устроил мне
допрос на добрых три часа, который и потом повторился еще неоднократно. Тогда-то
я и поняла, что отец и муж крупно вляпались в ту самую попытку государственного
переворота, о котором писали в последние несколько месяцев.
Меня под конвоем, как какую-то преступницу, препроводили в столицу, позволив
взять только вот этот чемодан, на котором я теперь сидела и ела остывающую
похлебку. В столице все допросы повторились, опрашивали даже немногочисленных
слуг, которых, как и меня, привезли в столицу. Тем не менее, как ни старались
дознаватели приплести меня к действиям революционеров, ничего у них не вышло.
Факты говорили за меня: я никогда не жила с мужем в столице, виделись не чаще
раза в несколько месяцев на несколько дней, которые он приезжал в имение, маги
подтвердили, что не смотря на десять лет замужества, я по-прежнему невинна, чем
шокировала всех мужчин, которые говорили со мной, денег от мужа я получала
ровно столько, сколько проходило по банковским документам, все расходы были
мною вписаны учетные книги имения. Им просто не к чему было подкопаться.
Последним, что решило исход моего дела, стала беседа с королевским менталистом,
на которую я дала полнейшее согласие, хоть это было довольно мучительно. После
сканирования, я три дня приходила в себя, но меня оправдали. Правда не восставили
ни титул баронессы, ни земли отца, о мужниных и говорить нечего. По новым
законам за женщиной могло остаться только то имущество, документы на которое
оформлены именно на ее имя. Таковыми были только дарственная на дом как раз в
северных пределах, куда меня и так собирались отправить с глаз подальше от
разъяренного монарха, и клочок земли, где дом и располагался.
Доев похлебку, отправилась сполоснуть тарелку
у небольшого ручья, который протекал неподалеку. За ссыльными следили, но я
давно уже заметила, что скорее не потому, что боялись побегов, а чтобы зверье
не съело. Куда этим людям бежать? На каждом из них стоит метка ссыльного с
указанием срока ссылки. А вот на меня внимания не обращали. На мне и метки не
было, потому что мне просто предложили удалиться из столицы и не появляться в
крупных городах страны, где я могла бы попасть в поле зрение местной
аристократии, которая с упоением обсуждала как саму политику короля, так и не
случившийся переворот.