— Но как же связь? Разве жена бы не почувствовала? И потом, ну
сколько мужчин было на этом ужине? Двадцать? Тридцать? Допросите
всех! Они все скажут, что не спали со мной! — воскликнула я.
— Ты хоть представляешь, какой это позор? — взорвался Мейер. —
Что ты мне предлагаешь? Идти по родственникам и спрашивать, с кем
из них спала моя невеста? Тебе мало того, в каком свете ты уже меня
выставила? Ты хоть понимаешь, что обо мне будут говорить, когда мы
разорвём помолвку? Хотя даже не это самое страшное! Самое страшное,
что я даже ненавидеть тебя толком не могу! Хватит! Я тебе всё
рассказал. Уходи! Я больше видеть тебя не могу!
— Мейер, — прорыдала я, протягивая к нему руки. — Пожалуйста,
поверь мне, умоляю. Я не изменяла тебе и ни с кем не спала… Я не
знаю, как заразилась, но я бы никогда не предала тебя!
Он отшатнулся так, будто я плеснула в него кислотой.
— Уходи, Лисса. Убирайся отсюда! — прорычал он. — Или я выставлю
тебя за дверь сам.
— Мейер, не надо! Пожалуйста. Молю тебя, не надо!..
Он подхватил меня и вылетел из спальни. Поставил на пол в
коридоре и исчез за дверью, хлопнув ею на всё поместье. Оказалось,
что в коридоре полно слушателей, а теперь уже зрителей.
— Шлюха, — снова презрительно кинул самый младший брат Мейера в
мою сторону, красуясь перед старшими братьями.
— Прекратить! — пророкотал голос отца семейства. — Не позволю
оскорблять женщин в этом доме.
— Но она…
— Не позволю, Сойонд! Будешь за это наказан! Разойтись по
комнатам!
Парни неохотно ушли из коридора.
Я постучалась в закрытую дверь Мейера, но напрасно. Тогда
развернулась и побежала в свои покои — рыдать. Рыдать и жалеть себя
и своего любимого вилерианца, который страдает сейчас не меньше
меня, но верить отказывается.
Это просто невыносимо. Невыносимо смотреть, с какой искренностью
ты врёшь. Глядя на тебя, я забываю о фактах и начинаю верить.
Вопреки логике, здравому смыслу и всему, что составляет мой
жизненный опыт. Твоя ложь настолько сладка, что не хочется замечать
её горечи.
А ведь я был так беззаветно счастлив. Сначала нервничал и
переживал, что не смогу соответствовать принцессе, что ты окажешься
капризной, чванливой и избалованной до предела. Но когда ты начала
смеяться в седле, меня отпустило. Захотелось целовать твои изящные
тонкие лодыжки и обнимать, закрывая собой от всего света. А дальше
ты поразила своей открытостью, лёгкостью и нежностью. Ты так щедро
дарила ласку, не ставя никаких условий, что я поверил в своё
везение. Сейчас мне страшно думать, что с самого начала это всё
было игрой. Умелой, тонкой манипуляцией, рассчитанной на неопытного
и не разбирающегося в женщинах вилерианца. Ведь я поверил
безоговорочно, радовался, как дитя, которому показали конфету.
Замирал от счастья каждый раз, когда ты улыбалась. Неужели ты с
самого начала просто обманывала меня, показывая то, что я мечтал
увидеть в своей женщине? Неужели ты настолько вероломна?