Вскоре кружечка кофе была готова. По официантской
привычке добавив к ней салфетку и пару печений, устремилась в приёмную, не
забыв, однако, и сумку захватить. Сейчас отдам кофе и фьють!
Мужчина, ворча под нос проклятья и намеренно делая
это достаточно громко, чтобы и я услышала, что именно он думает о такой
нерасторопной криворукой неудачнице, забрал блюдце с кружкой.
– Свободна! – гаркнул он, отмахиваясь от меня
свободной рукой.
Хотелось возмутиться! Заорать на него в ответ!
Поставить этого невоспитанного нахала на место! И очень хотелось заплакать!..
Чтобы не разреветься у всех на глазах, резко
развернулась на месте, шагнула в сторону спасительного выхода, но зацепилась за
край ковра, и неуклюже замахав руками, чуть не упала. В последний момент успела
удержаться на ногах, всего лишь выронив сумку. Её содержимое, естественно,
вывалилось наружу. С моим-то везением…
– Нет-нет, что вы, я сама соберу, – шепнула себе
под нос, глядя на то, как никто из «настоящих мужчин» даже не пошевелился,
чтобы помочь.
Стояли вокруг и только смешками «помогали». А с
другой стороны, чего я ещё ждала? Наклонилась и быстрыми движениями начала
сгребать в сумку рассыпавшиеся мелочи: косметику, скидочные карты, – у кармашка,
в котором я их хранила, молния сломалаась, вот они вечно и вылетали, – карандаши
и скетчбук – вечно таскала их с собой, старые выцветшие чеки и прочий мусор.
Внезапно дверь позади меня открылась, – в
приёмной, казалось, даже дышать перестали, – и совсем рядом с задором прозвучало:
– Ко мне по-разному приходили на работу
устраиваться, но чтобы сразу с козырей…
Весельчак обхватил меня за талию и притянул к
себе, прижимая мой выпяченный зад к «тому самому месту». Кругом раздались
смешки. Я готова была сгореть со стыда. А мне-то думалось, что на сегодня я уже
достигла пика неловкости.
– Вы при-ня-ты! – сказал пошлый незнакомец,
шлёпаясь об меня на каждом слоге, и засмеялся.
Этот смех я ни с каким не перепутаю.
– «Вертолёт»? – удивлённо спросила я, выпрямляясь.
От неожиданности, мужчина меня отпустил. Развернул
лицом к себе и, приглядевшись, охнул:
– Убогая! Ты что ли?!
Божечки-кошечки, мы с ним ещё и знакомы!
Теперь мне точно этого позора никогда не забыть.
Не дадут этого сделать. И Виталька, по прозвищу «Вертолёт», а по
совместительству – моя первая школьная любовь, – в первую очередь. Уж я-то
знаю.