Ева отпила из своего бокала, и тут в зале чуть пригасли огни, возвещая о том, что антракт окончился.
– Жена знает, что убийство совершил он. Кстати, основное действующее лицо – вовсе не он, а она. Эта женщина – умница. Если бы я расследовала это дело, то главное внимание обратила бы именно на нее. Да уж, я бы поговорила по душам с Кристиной Воул!
– Значит, пьеса тебе понравилась?
– Умная вещь.
Занавес поднялся, но вместо того, чтобы следить за действием на сцене, Рорк продолжал любоваться Евой, думая о том, что она, наверное, самая удивительная женщина на свете. Совсем недавно она вернулась домой в одежде, запачканной кровью. К счастью, чужой. Оказалось, что она расследовала дело, раскрытие которого заняло у нее всего один час – с того момента, как было совершено убийство, и до того, как арестованный сознался в его совершении.
К сожалению, не часто все происходило с такой потрясающей простотой. Рорк нередко наблюдал, как Ева доводит себя буквально до изнеможения, отчаянно рискует жизнью – и все для того, чтобы правосудие восторжествовало. И это было лишь одно из многих ее прекрасных качеств, которыми Рорк неподдельно восхищался.
А теперь она здесь, рядом с ним, в элегантно обтягивающем черном платье. Из драгоценностей на ней был лишь редкостной красоты бриллиант в форме капли, который подарил ей Рорк. Он лежал, словно сияющая застывшая слеза, в ложбинке между грудями Евы. И только прическа ее была, как всегда, небрежной – шапка коротких каштановых волос. Губы Евы были не накрашены – она редко пользовалась губной помадой. Ее красивое волевое лицо вообще не нуждалось в косметике.
Она смотрела спектакль холодными глазами полицейского: пыталась уяснить мотив преступления, найти улики, чтобы в итоге вычислить убийцу – точно так же, как она делала бы это, занимаясь настоящим расследованием. Рорк видел, как сжались губы Евы и сузились ее глаза, когда она наблюдала за действием. Кристина Воул как раз заняла свидетельское место – и начала предавать мужчину, которого называла своим мужем.
– Она что-то задумала! Я же тебе говорила, что она непростая штучка!
Рорк сжал руку жены.
– Говорила, говорила…
– Она лжет, – пробормотала Ева. – Вернее, ловко перемежает ложь с правдой. При чем тут кухонный нож? Ну, порезался он им – это не так важно. Отвлекающий момент. Это не орудие убийства, которое, кстати, даже не присутствует среди улик. Но если он просто порезался этим кухонным ножом, когда резал хлеб, – и все с этим согласятся, – на кой черт он тут нужен?!