Стало не по себе. На мгновение мне почудилось, будто из осклабившихся пастей кошмарных уродцев принялся доноситься отдаленный скрипучий шепот, а пустые глазницы разом повернутых голов обращены прямиком на меня. Я стиснул зубы, сделал шаг вперед и прикоснулся к тряпичному туловищу. Морок немедленно развеялся и ослабил незримую хватку. Головы чучел вернулись в первоначальное положение и продолжили таращиться в стену напротив.
Теперь же мое внимание привлекало необычное положение конечностей некоторых чудищ. Руки большинства из них покоились на груди в форме перекрестия, однако скрюченные запястья трех фигур выглядели иначе. Сомкнутые в единую линию пальцы, выставленные в сторону на манер указателя, были обращены к противоположному концу грота, где среди полумрака виднелся хорошо освещенный проем, за которым угадывался вытянутый холл с тремя проходами поменьше.
– Варанта, ты идешь? – окликнул меня белобородый.
Я растерянно обернулся и поискал глазами. Место привала пустовало, а мои друзья уже стояли возле подступов в следующий зал.
– Так быстро? – непонимающе присвистнул я. – Мы же только что остановились.
– Только что? – хмыкнул Тамиор. – Не знаю, в каких облаках ты витал последние несколько часов, дружище, но мы уже успели намять себе седалища. Снаружи, поди, совсем темно. Передышка затянулась, живот бунтует от голода. Одним словом, нам давно пора продолжить поиски.
– Несколько часов? – я непонимающе покосился на друга. – Как это возможно?
– А что тебе не нравится, рогоголовый? – отмахнулся воин.
Последние слова Тамиора прозвучали как-то странно. Нет, это без сомнения был его голос и его извечная бравада. А напыщенные интонации, что частенько проскакивали в речах беловолосого богатыря, в особенности если он чувствовал скорое приближение угрозы, я бы узнал из тысяч похожих. Тон, смысл, манера высказываний – все это было до боли знакомо. Единственным не вписывающимся в привычную картину штрихом, казалась мимика бородача. Вовсе незначительная для стороннего зрителя, но весьма заметная для моего наблюдательного взора перемена вышла какой-то неестественной, фальшивой. Короткое нервное подергивание уголков рта при разговоре, изгибы ранних морщин вокруг глаз и чересчур напряженные скулы совсем не отвечали чертам той чрезмерной уверенности, так присущей доблестному рыцарю, которого я знал слишком хорошо.